А.Н.Островский. Трудовой хлеб
Сцены из жизни захолустья, в четырех действиях
Москва, Государственное изд-во Художественной Литературы, 1960, Собрание сочинений в десяти томах, т. 7
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, ноябрь 2004



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЛИЦА:

И о а с а ф  Н а у м ы ч  К о р п е л о в, лысый, преждевременно состарившийся и сгорбившийся, но всегда улыбающийся человек. Одет в черное длинное сак-пальто, застегнутое сверху донизу. Тон, движения, манеры педантские, с примесью шутовства. По занятию - учитель, промышляющий дешевыми частными уроками.
Н а т а л ь я  П е т р о в н а  С и з а к о в а, сирота, красивая девушка, лет 25, племянница Корпелова по матери.
Е в г е н и я  Л ь в о в н а, бедная девушка, дальняя родня Наташи, одних с ней лет.
П а в е л  С е р г е и ч  Г р у н ц о в, молодой человек, кончивший курс в университете, ищущий места; недурен собой, с бородкой; одет прилично; короткий пиджак, красивые, хорошо вычищенные сапоги по колена, фуражка всегда немного на затылке, в руках толстая палка. Шагает широко, в жестах развязен.
И в а н  Ф е д у л ы ч  Ч е п у р и н, лавочник, хозяин дома, в котором живет Корпелов. Молодой человек, косоват, рябой; рыжеватая неподстриженная борода клином. Одет щеголевато в серенькую одноцветную пару. Держит себя скромно и сосредоточенно. Взгляд, речь и движения энергичны.
М а л а н ь я, кухарка, лет за 50, одета по-русски. (Корпелов зовет ее Аглаей.)

Бедная комната, соседняя с кухней. С правой стороны (от зрителей) окно, под окном небольшой письменный стол, на нем разбросаны книги; перед столом стул; далее, в углу, горка с книгами. С левой стороны шкафчик с посудой; за ним, в углу, дверь в комнату Наташи. В глубине узкая дверь в кухню; направо от двери тонкая перегородка, у которой, между дверью и горкой, мягкий ситцевый диван, служащий постелью Корпелову; над диваном на стене висит гитара; налево от двери до угла бок выбеленной русской печи; у печи деревянная скамейка; на ней железное ведро, самовар и медный подсвечник. Посредине комнаты обеденный стол и несколько стульев.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Корпелов (один).

К о р п е л о в (входит усталый, снимает измятую широкополую шляпу и садится у письменного стола. Со вздохом). Вотще! (Помолчав.) Напрасно, так сказать, всуе! и без денег, и тощ вспять возвратися. Но мудрый унывать не должен, - мудрый всегда найдет себе усладу в горести. Обращусь к живительной влаге!.. (Подходит к шкафу и отворяет его.) Сей источник радостей... (осматривая графин) иссяк. (Громко.) Аглая, Аглая!

Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Корпелов, Маланья.

К о р п е л о в (показывая графин). Воззри!
М а л а н ь я. Чего тут зрить-то!
К о р п е л о в. Пусто.
М а л а н ь я. Да чему ж и быть-то, коли выпито.
К о р п е л о в. Сам Сократ глаголет твоими устами. Выпито! Вижу, что выпито; но кем?
М а л а н ь я. Да кому ж, окромя что сам. Умереть на месте! Пошлешь на пятачок, да хочешь, чтобы неделю велось, что ли? Кабы ты мог рассудить правильно, так тут и на один-то раз чего! Да мое бабье дело, да я...
К о р п е л о в. Довольно!
М а л а н ь я. Стало быть, от тебя только одна обида, больше ничего не будет?
К о р п е л о в. Аглая, довольно!
М а л а н ь я. Что ж напрасно-то! Вот лопни утроба...
К о р п е л о в. Аглая, Аглая!
М а л а н ь я. Боже мой!
К о р п е л о в (громко и затыкая уши). Satis! [Довольно! (лат.)]
М а л а н ь я. Только что беспокойство. Тоже хозяева! Чтоб вас... (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Корпелов (один).

К о р п е л о в (ставит графин в шкаф). Сего утешения лишен. Разве возбряцать на сей бандуре! (Указывая на гитару.) Но персты мои и сладкий глас мой исполнены дрожания от многого хожденья. Остается усладительница душ, поэзия. Приди и утоли скорбный дух мой! (Берет со стола книгу и читает про себя несколько времени.) "Бегут быстротечные годы!" - говорит Гораций. Да, действительно, бегут проворно; но еще проворней бегут месяцы, особенно если нечем платить за квартиру. Гораций этой заботы не знал, оттого и дух его парил так высоко. А если б он и знал, если б и задолжал месяца за два, то не без основания можно полагать, что Меценат заплатил бы за него. А я вот нонешний день, будучи обязан иметь семь с полтиной, обежал всех учеников своих, пешешествуя по стогнам столицы семо и овамо, от сего конца и до оного и даже до последних пределов, сиречь до вала Камер-колежского... Семи с полтиной не обрел, ибо ученики мои беднее учителя, и се жду со смиренным сердцем от хозяина поношения и поругания. (Ложится на диван и складывает руки на груди.)

Входит Грунцов, запыхавшись, садится у стола, бросает фуражку и отирает со лба пот.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Корпелов, Грунцов.

Г р у н ц о в (едва переводя дух). Здравствуй, domine! [Dominus - господин (лат.)]
К о р п е л о в. Здравствуй, юноша! Шагал?
Г р у н ц о в. Шагал.
К о р п е л о в. Много стадий ?
Г р у н ц о в. Шесть верст за заставу, на дачу. Барчонок один за лекции двадцать рублей должен...
К о р п е л о в. Результат?
Г р у н ц о в. Nihil. Пристяжную новую покупает, самому нужны. Показывал, в кольцо вьется. Велел после приходить. [Ничто (лат.)]
К о р п е л о в. Male, сиречь - нехорошо. Динарии, юноша, имеешь?
Г р у н ц о в. Нет, отче!
К о р п е л о в. Зело потребны.
Г р у н ц о в. Ты бы, domine, прежде сказал. Утру глубоку я забегал к ростовщику, к Мурину, понаведаться, что он за мой хронометр даст.
К о р п е л о в. И тебе, юноша, сребреники понадобились?
Г р у н ц о в. Барышне конфеты проспорил, остальные тебе, domine, отдал бы, вот и квит.
К о р п е л о в. Ты, видно, как я же: завелись деньги, так маешься, маешься с ними, тоска возьмет, точно кандалы тяготят, - ходишь, ходишь, по трактирам-то газеты читаешь, пока выдут все. Ну, тогда полегче станет, опять повеселеешь. А вот нужны динарии, так их и нет.
Г р у н ц о в. Какая у нас нужда, domine! Вот я нынче видел нужду-то! Прихожу я к Мурину, от него выходит молоденький франтик, в коляску хочет садиться... пара рысаков, тысячи полторы стоят... вышел от Мурина-то, шатается; прислонился у двери, едва дух переводит, - бледный как полотно, губы трясутся, а сам шепчет: "Душит он меня, душит, кровь пьет; зарежу я его". Вот она - нужда-то! в коляске на рысаках ездит, а мы что!

Входит Евгения.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Корпелов, Грунцов, Евгения, потом Маланья.

Е в г е н и я (Грунцову). Вы опять пришли?
Г р у н ц о в. Да вам-то что за дело? Я не к вам, я к отцу.
Е в г е н и я. Конечно, мне все равно, есть ли вы на свете, нет ли вас; только, пожалуйста, не разговаривайте со мной.
Г р у н ц о в. Извольте.
Е в г е н и я. А когда ж конфеты?

Грунцов молчит.

Что ж вы молчите? Как это учтиво с вашей стороны!
Г р у н ц о в. Да ведь вы сами не велели с вами говорить.
Е в г е н и я. У вас на все отговорки есть. Только надо вам знать, что благородные люди всегда свое слово держат. Да и я-то глупа, - жду от вас. Вам либо жаль рубля, либо у вас нет его.
Г р у н ц о в. Будет и на нашей улице праздник.
Е в г е н и я. Когда это?
Г р у н ц о в. А вот поеду в Уфу, так вам пять фунтов куплю.
Е в г е н и я. Вы давно собираетесь, а все ни с места.
Г р у н ц о в. Не заплачьте, барышня.
Е в г е н и я. Я-то? Ах, как вы много о себе думаете! Маланья, ставь самовар! Скоро Наташа придет.

Выходит из кухни Маланья и берет со скамейки самовар.

М а л а н ь я. А вы прежде спросили бы, вода-то есть ли у нас, а то самовар!
К о р п е л о в. Аглая, не груби!

Грунцов вынимает из кармана две копейки, показывает Маланье, надевает фуражку, берет со скамейки ведро и уходит. Маланья с самоваром за ним.

Е в г е н и я. Грунцов такой спорщик, такой спорщик! Просто сил никаких нет.
К о р п е л о в. Вот он не заспорил, а взял ведро да за водой пошел.
Е в г е н и я. Ну, что ж из этого?
К о р п е л о в. Я у него денег попросил, он тоже не заспорил; а хотел часы заложить да заплатить за нас хозяину за квартиру. Ergo, он не спорщик. [Следовательно (лат.)]
Е в г е н и я. Может быть, он хороший и добрый человек, только я его не люблю и видеть не могу. (Взглянув в окно.) Хозяин идет. Как чай, так и он тут, и всегда за себя нам гривенник заплатит. Он в кого-нибудь влюблен, либо в меня, либо в Наташу.

Входит Грунцов.

Г р у н ц о в. Domine, к тебе хозяин. (Евгении.) Позвольте к вам в комнату войти, барышня, поспорить о чем-нибудь.
Е в г е н и я. Войдите, пожалуй; только спорить с вами я ни за что не буду; говорите что хотите, а я буду молчать.
Г р у н ц о в. Предмет спора: есть у женщин ум или нет?
Е в г е н и я. Ну, уж извините! Разумеется, есть.
Г р у н ц о в. А я утверждаю, что нет. У них только каприз, и его-то они за ум и считают.

Евгения и Грунцов уходят. Входит Чепурин.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Корпелов, Чепурин.

Ч е п у р и н (кланяясь). Асафу Наумычу... почтение-с. (Подает руку.)
К о р п е л о в. За деньгами? о тиран души моей!
Ч е п у р и н. Больше по знакомству-с, а уж кстати и за деньгами, потому срок-с.
К о р п е л о в (нагибаясь). Ты зри главу мою, лишенную волос.
Ч е п у р и н. Вижу-с. От ума, говорят, это приключается, у кого ежели лишнего много.
К о р п е л о в. Не трогает тебя?
Ч е п у р и н. Не редкость какая! Бывают и еще пространнее.
К о р п е л о в. Ну, хочешь, я тебе вместо денег песенку спою и на гитаре сыграю?
Ч е п у р и н. Уж очень дорого мне ваша музыка обойдется-с, не по капиталу.
К о р п е л о в. Ну, хочешь, латинскую или французскую книжку тебе почитаю?
Ч е п у р и н. Интересно бы послушать, да только у меня к этим языкам как-то понятливости нет-с.
К о р п е л о в. Ну, нечего с тобой делать, надо отдать.
Ч е п у р и н. Пожалуйте-с.
К о р п е л о в. Постой! Я говорю, что надо отдать, а не говорю, что отдам сейчас. Денег ни одного абаза нет. Приходи завтра.
Ч е п у р и н. Я только удивляюсь на вас: как это вы, при всей вашей учености, всякие вы языки знаете, и никакого себе профиту не имеете.
К о р п е л о в. А оттого я профиту не имею, что от самой юности паче всего возлюбил шатание. Как кончил курс, так и пошел бродить по лицу земному: где у товарищей погостишь, где на дешевеньком учительском месте поживешь. Юношей в гимназии да в университеты готовил рубликов за шестьдесят в год, да из них еще бедной сестренке уделял. В Тамбове год, в Ростове полгода, в Кашине три месяца, а в Ветлугу на недельку погостить хаживал; и прожил я так лет семнадцать, как един день. Товарищи мои до генеральства дослужились, а я выучился только на гитаре играть. С какой котомкой вышел из Москвы, с такой же и вернулся.
Ч е п у р и н. Да, тоже, видно, жизнь-то никому не легка, горя-то про всякого довольно.
К о р п е л о в. Ты какое видел?
Ч е п у р и н. Лыком подпоясано-с. Я недавно и человеком-то стал, а жить-то начал в лошадиной запряжке. Прежде на этом самом месте пустырь был, забором обнесенный, и калитка на тычке; нанял я подле калитки сажень земли за шесть гривен в год, разбил на тычке лавочку из старого тесу; а товару было у меня: три фунта баранок, десяток селедок двухкопеечных, да привозил я на себе по две бочки воды в день, по копейке ведро продавал-с. Вот какой я негоциант был-с. Потом мало-помалу купил всю эту землю, домик выстроил, - имею в нем овощной магазин, с квартир доход получаю: бельэтаж двести рублей в год ходит-с.
К о р п е л о в. Что ж ты сам в бельэтаже не живешь?
Ч е п у р и н. Кабы у меня супруга была-с, так сумел бы и я жить в бельэтаже; а как я холостой, так с меня и темного чулана довольно достаточно-с.
К о р п е л о в. Друже, заведи супругу, сделай милость, заведи!
Ч е п у р и н. За этим дело не станет, да надо, чтоб у нее капитал был, хоть небольшой-с; вот как у Натальи Петровны.
К о р п е л о в. А ты почем знаешь, какой у Натальи Петровны капитал?
Ч е п у р и н. Слухом земля полнится. У них от маменьки.
К о р п е л о в. Да, да. Вот была женщина-то!
Ч е п у р и н. Коли умела деньги оставить, значит ум в себе имела-с.
К о р п е л о в. Оставить! Мало ль кто оставляет. Дело в том, как оставить. Вот слушай! Да нет, уйди лучше, - я плакать буду.
Ч е п у р и н. Да, может, и я заплачу-с; это ничего-с.
К о р п е л о в. Уж не помню, где я скитался, кажется в Харькове; только помню, что дело было на святках; загуляли мы у градского головы, - разный народ был: учителя, чиновники из семинаристов, певчие, - уже третий день мы пели душеполезные канты, хозяин сидел на кресле посреди залы, а мы все на стульях у стен, - мы пели, а он дирижировал и плакал. Только что мы затянули "Среди долины ровныя, на гладкой высоте...", тенора залились вверху, хозяин чуть не навзрыд, - вдруг приносят мне от сестры письмо. Читаю: "Милый братец, приезжай скорей, умираю". Хмель с меня соскочил, поплелся я в Москву пешком. Одежонка плохая, денег всего три рубля; попадется обоз, подсяду; замерз было. Дотащился кой-как; сестра при последнем издыхании. "Вот тебе, говорит, дочь! Береги ее, смотри, чтоб она трудилась, работала; честнее труда ничего на свете нет; коли найдешь хорошего человека, выдай ее замуж. Вот тебе деньги, не тратьте их, это мои трудовые; живите трудом, работайте, а денег не трогать ни под каким видом, - это я сберегла ей на приданое. Выйдет замуж, тогда отдай мужу; а не выйдет, пусть бережет под старость, на черный день". Да такой это строгий был приказ, так строго она на меня посмотрела своими умирающими глазами, что у меня и теперь мурашки по спине ползают и слеза меня прошибает.
Ч е п у р и н. Надо вам исполнить-с! Уж это святое дело-с! Только я наслышан, что, окромя этих, еще должны быть деньги.
К о р п е л о в. Разве где-нибудь пятак завалился; а больше нет.
Ч е п у р и н. Потому как ваша сестрица жили у богатого барина в экономках...
К о р п е л о в. Ну, бросайся в окно!
Ч е п у р и н. Зачем же-с?
К о р п е л о в. У меня силы нет тебя выкинуть, а ты стoишь.
Ч е п у р и н. Да я не в осуждение-с.
К о р п е л о в. Вот как это было, stultissime! [превосходная степень от stultus: глупец, дурак (лат.)] Сестра моя была красавица, выдали ее замуж за горького, бессчастного чиновника Сизакова. Маялась с ним, маялась она; года через два и овдовела; осталась с дочерью без копейки, хоть по миру идти. Тут один барин, старый знакомый, и пригласил ее к себе в экономки. Ну, и жила она, точно, покойно; только не нравилась ей эта жизнь. "Скучно, говорит, дела мало, - да без заботы и без горя жить нехорошо, бога забудешь. Жила я с мужем, говорит, выработала себе денег на шерстяной салопчик и сама его сшила, так, веришь ли, как он мне был мил; а потом, говорит, как жила у барина и очень хорошо одевалась, да все нeмило, только людей стыдно". Потом стал этот барин в старость приходить, оступила его родня, начали на сестру косо посматривать; не могла она этого перенести, ушла, даже и своего много оставила. После барин не раз звал ее опять к себе - не пошла; денег посылал - не брала.
Ч е п у р и н. Теперь вам, значит, только человека найти.
К о р п е л о в. В том вся и задача.
Ч е п у р и н. А я полагаю: если вы и найдете, так ничего толку не будет. Получит ваш жених эти деньги, нашьет себе брючек да жилетов, а Наталья Петровна должны из его рук каждую копейку смотреть. Охотников-то на деньги много, да притом же Наталья Петровна в себе красоту имеют.
К о р п е л о в. Как же быть-то? Научи!
Ч е п у р и н. Прикажете?
К о р п е л о в. Прикажу.
Ч е п у р и н. Отдайте Наталью Петровну за меня, тогда и деньгам место найдется.
К о р п е л о в. Ты... asinus. [осел (лат.)]
Ч е п у р и н. Мы бы в бельэтаж перешли и завели там мастерскую, и во весь дом над окнами вывеску: "Моды и уборы. Мадам Чепурина". А внизу над окнами тоже во весь дом вывеску: "Индоевропейский магазин китайских чаев и прочих колониальных товаров купца Чепурина".
К о р п е л о в. Ты когда-нибудь на себя глядел в зеркало-то?
Ч е п у р и н. Глядел-с, - ничего такого чрезвычайного...
К о р п е л о в. Как ничего чрезвычайного? Да ведь ты Рожер, ужаснейший Рожер; ведь ты мне грубости говоришь, - тебя за это к мировому. Ну, кланяйся в ноги!
Ч е п у р и н. За что же-с?
К о р п е л о в. А чтоб я Наташе не сказывал.
Ч е п у р и н. Они знают-с, я им даже на письме выражал.
К о р п е л о в. Что ж, она тебя больно?..
Ч е п у р и н. Чего-с?
К о р п е л о в. По физиономии-то больно?
Ч е п у р и н. Совсем напротив-с. Очень даже деликатно...
К о р п е л о в. Что деликатно?
Ч е п у р и н. Дали понять-с.
К о р п е л о в. Да что?
Ч е п у р и н. Что будто я глуп-с.

Входят Грунцов и Евгения.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Корпелов, Чепурин, Грунцов и Евгения.

Е в г е н и я (в кухню). Маланья, что ж ты самовар? Скоро ль там у тебя?..
М а л а н ь я (из кухни). А как поспеет, так и готово. Все вы там, что ли? Много ли посуды-то сбирать?
Е в г е н и я. Собирай больше! (Грунцову.) Вы будете чай пить?
Г р у н ц о в. Непременно, и прошу вас налить мне как можно послаще, - да еще краюху черного хлеба у Маланьи выпрошу.
Е в г е н и я. За что же вам такие особенные милости?
Г р у н ц о в. За конфеты.
Е в г е н и я. Которых нет.
Г р у н ц о в. Которые будут.
Ч е п у р и н. Плесните чашечку и мне-с. (Вынимает из портмоне гривенник.) Извольте получить-с!
Е в г е н и я. Не надо вашего гривенника, не разбогатеешь на него.
Ч е п у р и н. Вы не разбогатеете, да и я не обеднею; а что чего стоит, я заплатить обязан. Кабы счеты, я бы вам как по пальцам разложил. Чай у вас хороший, на мое рыло ползолотника мало-с, кладите на кости полторы копейки; два куска сахару - два золотника, - рафинад нынче в цене: голову купить - двадцать одна с денежкой за фунт, а по фунтам - дороже; извольте класть воду, теперича уголья, услуга, посуда, вы от дела отрываетесь; в расчете - лишнего ничего нет-с. Окромя всего-с, умный разговор от ученых людей и приятная компания. (Садится у письменного стола.)

Корпелов лежит на диване с книгой в руках.

Г р у н ц о в (садясь у среднего стола). Пока до чаю, об чем же мы спорить будем с вами, барышня?
Е в г е н и я (садясь к столу с другой стороны). Ни об чем и никогда. Я рта не разину.
Г р у н ц о в. Я утверждаю, что вы меня завтра поцелуете.
Е в г е н и я. Что вы, с ума сошли? С чего вы выдумали?
Г р у н ц о в. На фунт конфет!
Е в г е н и я. Вы проигранные-то отдайте прежде!
Г р у н ц о в. На фунт конфет!
Е в г е н и я. Утешайте, утешайте себя! Так в вашем воображении и останется.
Г р у н ц о в. На фунт конфет!
Ч е п у р и н. Паре интересное.
Е в г е н и я. Ты-то что? Ты не хочешь ли пари подержать?
Ч е п у р и н. Нет-с, я проиграю, потому что от вас не смею надеяться.
Е в г е н и я. Да, я знаю, от кого ты надеешься; ты ведь в Наташу влюблен.

Наташа входит и останавливается у двери.

Ч е п у р и н. А от них тем более не ожидаю.
Е в г е н и я. Почему же тем более?
Ч е п у р и н. Сказать-с?
Е в г е н и я. Скажи.
Ч е п у р и н. Потому что у них есть любовник.
К о р п е л о в. Чепурин, быть тебе нынче битому.
Е в г е н и я. Молчи, безобразный! Что ты говоришь!

Наташа входит.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения и Наташа.

Н а т а ш а. Он правду говорит. Здравствуйте, господа! (Садится у стола между Грунцовым и Евгенией.)
Е в г е н и я. Да как же он смеет любовником называть?
Н а т а ш а. А как же назвать-то? Конечно, любовник. Чайку бы поскорей, устала; а денег не принесла, дяденька, подождать велели.
К о р п е л о в. Не печалься, денег добудем; у меня есть в запасе старый товарищ, Матвей Потрохов. Богат, как Крез, а главное, сам навязался: "Приходи, говорит, когда нужно будет; мой бумажник всегда открыт для тебя". Надо ему сделать честь, занять у него! А вот ты нас словечком-то ушибла немножко.
Н а т а ш а. Каким словечком? Любовник? Что ж, дело очень обыкновенное. Кабы мы были барышни как следует, так об нас и честней бы говорили. Барышни-то как замуж выходят? Придет в дом сваха, запрется с маменькой и шепчутся, потом маменька с папенькой запрутся и шепчутся, потом по всему кварталу шепот пойдет. Все шепчутся, а барышня ничего не знает, сидит в зале и на фортепьянах играет.
Ч е п у р и н. Все это так точно-с.
Н а т а ш а. Потом снарядят старух разузнавать, каков человек; те всю подноготную выведают. Потом жених станет ездить в дом, благословят образом; а барышне останется только ходить, обнявшись с женихом, да поминутно целоваться. И чем больше народу смотрит на них с улицы, тем лучше.
Ч е п у р и н. Все это верно-с. Еще у окон-то соседи подмостки сделают, скамеек из своих домов натаскают да считают, сколько раз поцеловались: "Нынче, говорят, столько, а вчерась столько-то"; да спор из этого подымут.
Н а т а ш а. А мы с тобой, Женечка, должны сами женихов выбирать; а ведь для этого нужно познакомиться, видаться почаще, говорить по душе. Ну вот и пошел разговор, что любовник. А все дяденька виноват.
К о р п е л о в. Коли не кто другой, так, должно быть, я; надобно же кому-нибудь быть виноватым.
Н а т а ш а. Плохо за нами смотрите, никогда не побраните нас, коли мы ленимся работать, - позволяете из дому уходить, куда нам угодно.
Ч е п у р и н. Это действительно с вашей стороны упущение, и никак нельзя вам за это чести приписать, потому как вы в доме живете заместо старшего.
К о р п е л о в. То-то и есть, что не старший, а заместо старшего; я и на свете-то живу не человеком, а заместо человека. Я и на службе-то был заместо кого-то, потому что служил исправляющим должность помощника младшего сверхштатного учителя приходского училища. Прослужил я целых три месяца, вышел в отставку и аттестат два раза терял, и живу теперь по копии с явочного прошения о пропавшем документе. Признаться вам сказать, друзья мои и сродники, уж начинаю я сомневаться, сам-то я не копия ли с какого-нибудь пропавшего человека.
Н а т а ш а. Вот от вашей оплошности, дяденька, могла бы беда случиться; да на мое счастье, человек-то вышел хороший. Увидала я его у знакомых у своих и полюбила. Уж, видно, без этого не обойдешься. Так ли, Женечка, милая? (Целует ее.) Ну, да важность-то бы небольшая: вздыхала б я издали, а дома когда и поплакала... А вышло то, чего я и не ожидала, вижу, что и он меня любит. Я, по простоте, сразу: "Любишь, так женись", - говорю. А он говорит: "Изволь". Да так, вдруг, не задумавшись. Как хотите, господа, а ведь это очень приятно. Он красивый молодой человек, очень богат, щеголь, а я что? Бедная девочка, больше ничего.
Е в г е н и я. Да это можно умереть от счастья.
Н а т а ш а. Ну, я не умерла. Зачем умирать, коли впереди жизнь такая хорошая! Я как в раю теперь живу. Виделась я с ним почти каждый день, потом он в Саратов по своим делам уехал; а вот приедет, ну и милости прошу на свадьбу. (Кланяется всем.) Вот он какой хороший у меня! (Вынимает из портмоне карточку и показывает Грунцову, потом Корпелову и Чепурину.)
Ч е п у р и н (чуть взглянув на карточку). Что ж такое за важность! Знаем-с. Копров Егор Николаев. Вы говорите, что он в Саратов уехал, а он и сейчас здесь-с.
Н а т а ш а (с радостью). Как? Разве вернулся?
Ч е п у р и н. И не ездил никуда-с.
Н а т а ш а. Шутки в сторону, Иван Федулыч! Я девушка серьезная, и дело мое серьезное.
Ч е п у р и н. Как я смею шутить-с! Вот накажи меня бог!
Н а т а ш а. Да как же! он простился со мной, и знакомые его говорят, что он уехал!
Ч е п у р и н. Многие думают, что его нет в Москве, потому как он скрывается; а все-таки его встретить можно, он каждый день в Таганку к купцу к одному богатому ездит. Да вот извольте посмотреть, не он ли в коляске мимо едет. (Показывает в окно.) Остановился, с каким-то барином разговаривает.
Н а т а ш а (у окна). Егор Николаевич! Егор Николаевич! подождите!
Г р у н ц о в (взглянув в окно). Domine, да ведь это он!
К о р п е л о в. Кто он-то?
Г р у н ц о в. Тот франт, которого я у Мурина видел.

Наташа надевает платок на голову и хочет идти.

Ч е п у р и н. Не бегите-с. Это вам довольно даже стыдно. Ничего из этого хорошего не будет.
Е в г е н и я. Не твое дело, безобразный!
Н а т а ш а. Что за стыд! Я и в огонь и в воду. (Хочет идти.)
Ч е п у р и н. Да он-то вас не желает видеть, закрылся воротником и укатил.
Н а т а ш а. Как? Неужели? (Взглянув в окно.) Бедная я, несчастная девушка!



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЛИЦА:

М а т в е й  П е т р о в и ч  П о т р о х о в, разбогатевший чиновник, пятидесяти лет; высокий, очень полный мужчина, с круглым лицом, которому он старается придавать, смотря по обстоятельствам, различные выражения, но которое ничего не выражает.
П о л и к с е н а  Г р и г о р ь е в н а, его жена, высокая, худощавая женщина, сорока лет с небольшим. Часто вздыхает и поднимает глаза к небу, стараясь изобразить страдание и покорность судьбе. Выражение лица злое.
Е г о р  Н и к о л а е в и ч  К о п р о в, молодой человек; очень приличен и красив, одет безукоризненно, манеры изящны.
К о р п е л о в.
С а к е р д о н, лакей Потрохова, важен.
А р и ш а, горничная, молодая девица, ни хороша, ни дурна.
С т а р а я  к л ю ч н и ц а.

Комната в доме Потрохова. Много изящной и удобной мебели, три двери: одна в глубине - в приемную и две по сторонам. С правой стороны, ближе к авансцене, окно.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Потрохов спит, сидя в кресле; перед ним маленький столик. Поликсена стоит посреди комнаты и смотрит на мужа с презрительным сожалением. Копров входит из приемной.

П о л и к с е н а. Жорж! Какой бледный! Что случилось?
К о п р о в (указывая на Потрохова). Спит?
П о л и к с е н а. Сном праведника, как всегда. Хоть в трубы труби, не проснется.
К о п р о в. Деньги - вот!.. (Показывая на горло.)
П о л и к с е н а. Ах, бедненький!
К о п р о в. Хочу у этого моржа попросить. Скоро он проснется?
П о л и к с е н а. Не знаю. А вот его фаворитка идет с зельтерской водой.
К о п р о в. Я пойду в сад, подожду, пока он разгуляется, а то он спросонков зол бывает. (Уходя.) Как спит-то, тюлень этакий! (Уходит в дверь направо.)

Поликсена идет за ним и останавливается в дверях. Входит Ариша с большой кружкой.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Потрохов, Ариша, Поликсена (в дверях).

А р и ш а (трогая за рукав Потрохова). Барин, барин!.. Матвей Петрович, вставайте! (Улыбаясь.) Что это, стыд какой!
П о т р о х о в (бормочет впросонках). Который час, который час, который час?
А р и ш а. Девятый... девять часов скоро... добрые люди поужинали, что, в самом деле! Барыня сердится, чай кушать пора.
П о т р о х о в (впросонках). Зельтерской, зельтерской, зельтерской!
А р и ш а (насильно дает ему в руку кружку). Да извольте! Не уроните! Уж вторую подаю.
П о т р о х о в (пьет воду). Фу, славно! (Опять приваливается к креслу и засыпает.)
А р и ш а. Да ведь уж нечего делать, уж как угодно, а вставать надо.
П о т р о х о в (впросонках). Ты думаешь?
А р и ш а. Да непременно. Что, право, словно маленькие!
П о т р о х о в (открыв глаза). Ах ты жизнёночек! жизнёночек ты мой! (Берет Аришу за подбородок.) Так, маленький жизнёночек!.. Вот сейчас я тебя за это поцелую.
П о л и к с е н а. Превосходно! Чудо! Браво! Продолжайте! Вы при мне-то хоть бы посовестились!

Потрохов притворяется спящим и громко храпит.

До чего вы дошли, до чего вы дошли, боже мой! Ариша, поди сейчас отсюда!
А р и ш а. Сударыня, я не только что... а даже всегда стараюсь быть как можно дальше от всего этого.
П о л и к с е н а. Подите, моя милая, говорят вам! За то жалованье, которое вы получаете, от вас требуется только исполнительность; а ласки барину - это уж лишнее, это роскошь с вашей стороны.
А р и ш а (Потрохову с укором). Как вам не стыдно, сударь! Из-за вас девушка должна такие слова переносить. (Уходит.)
П о л и к с е н а. Уж довольно притворяться. Кого вы обманываете? жалкий! как вы струсили!
П о т р о х о в (открывая глаза). Что такое? Что вам нужно от меня?
П о л и к с е н а. Что мне нужно? Очень мало: мне нужно, чтоб вы были хоть немного поблагороднее и почестнее. Целовать горничных при жене - это так низко...
П о т р о х о в. У вас из всякой малости выходит важное дело. Это скучно. Что такое особенное произошло? Невольный жест спросонков, и жест весьма естественный.
П о л и к с е н а. Естественный? Скажите пожалуйста! хороша естественность!
П о т р о х о в. Ну да, конечно. Вы не можете утверждать, что я хотел приласкать непременно Аришу; может быть, мне спросонков показалось, что вы подле меня.
П о л и к с е н а. Ах, ах! Вы меня до обморока доведете. Оскорбление, насмешки...
П о т р о х о в. Я не понимаю, чем оскорбляться. Простой жест, естественный...
П о л и к с е н а. Не говорите вздору! Я не глупей вас и не хуже знаю, что естественно, что неестественно. Впрочем, может быть, вы занимаетесь естественными науками, выбрали для изучения особый отдел - горничных, вам нужно войти во все подробности; в таком случае я с вами спорить не стану. Прекрасно, прекрасно. Теперь я знаю вашу специальность и гнушаюсь вами. (Язвительно.) Ес-те-ство-испытатель! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Потрохов, потом Копров.

П о т р о х о в. Фу ты, какая бешеная баба! (Смотрит на часы.) Эк я... до которых пор... вот угораздило! А впрочем, что и делать-то больше! Тоска... хоть бы зашел кто... Какой нынче день? Да, пятница... Я сегодня Корпелова звал, кажется. Вот еще нужно очень! И зачем это я? Что делаю, что говорю - себя не помню (махнув рукой), нить в жизни потерял... Придет Корпелов, с ним еще скучней будет. Нет ничего тоскливее этих бедных добродетельных людей, этих Диогенов... а еще, пожалуй, денег запросит... Хоть бы в пикет с кем поиграть. С удовольствием бы проиграл пятьдесят рублей, только бы время провесть. (Подходит к окну.) Кто это в саду? Егор Копров? (Машет рукой и отходит.) Эка тяжесть, эка тяжесть!

Входит Копров.

К о п р о в. Здравствуй!
П о т р о х о в. Здравствуй, Жорж!
К о п р о в (вглядываясь в Потрохова). Ты бы зельтерской.
П о т р о х о в. Две выпил; да что, братец... (Останавливаясь перед Копровым.) Тоска! Веришь ли, какая тоска!
К о п р о в. Дурное пищеварение, спишь много.
П о т р о х о в. Знаю.
К о п р о в. Особенно после обеда тебе не годится.
П о т р о х о в. Знаю, что не годится. Толкуй еще! Все это я знаю; но главная причина тоски моей не в том. (Копров смотрит вопросительно.) Что ты смотришь?
К о п р о в. Да странно мне...
П о т р о х о в. Ничего нет странного. Тут, Жорж, не пищеварение, тут другое: в характере у меня кой-что...
К о п р о в. Нет, что ж, у тебя характер ничего...
П о т р о х о в. Вообще-то говоря, характер у меня хороший, даже очень хороший; но есть, братец, и важные недостатки: иногда делаю черт знает что; говорю чего не следует; вру много лишнего.
К о п р о в. Нельзя сказать, чтоб очень...
П о т р о х о в. Чтоб очень врал-то? Нет, очень, очень... лгу без конца. Не возражай, пожалуйста; видишь, как я расстроен.
К о п р о в. Ну, как хочешь, я спорить не буду.
П о т р о х о в. И не надо мне, и никто меня не заставляет, а болтаю, особенно вот если выпью я рюмочку вина - одну только рюмочку! Кажется, что за важность, а никакого удержу на меня нет... И пошел, и пошел, и вру как сивый мерин. (Копров улыбается.) Что ты смеешься? Что тут веселого? Ты должен войти в мое положение, ведь я, братец, страдаю. Эка тоска!
К о п р о в. Что твоя тоска! Вот у меня тоска-то!
П о т р о х о в (чуть не плача). Раскаяние, Жорж.
К о п р о в. Ну, я этого греха не знаю. Да и у тебя что за раскаяние, понять не могу. Скажешь ты, например, что у тебя овес родится сам-пятнадцать, а он всего сам-друг...
П о т р о х о в. Ну, не сам-друг; ты уж тоже...
К о п р о в. Ну, извини! Сам-друг с половиной. Так что ж это за преступление? В чем тут раскаиваться?
П о т р о х о в. Хорошо, кабы только, а то хуже гораздо. Вот третьего дня был я у одного старого товарища, выпили шампанского вдоволь, уж чего я там не городил! Ах, вспомнить гадко.
К о п р о в. Все были выпивши; что говорено - забудется, так и пройдет.
П о т р о х о в. Был там один, тоже старый товарищ, лет двадцать мы с ним не видались, учителишка жалкий, Корпелов, в каком-то засаленном пальто.
К о п р о в. Ну, так что же?
П о т р о х о в. Физиономия вроде тех, что в погребках на гитаре играют. Встреться он в другое время и в другом месте, я бы отворотился от него, а уж руки ни за что бы не подал; а тут что я ему говорил, что я ему говорил!
К о п р о в. Стоит сокрушаться.
П о т р о х о в. Да уж очень досадно на себя: с чего было мне так унижаться перед ним, зачем было мне себя ругать! Ведь я что говорил-то! Что он честней нас всех, что нам совестно смотреть ему в глаза, что мы разбогатели не без ущерба для совести. Предлагал за него тосты: "Господа, выпьем за честного человека!" Говорил ему, чтоб он обращался ко мне за деньгами, как в свой карман; звал его в гости, кланялся; просил его даже жить у меня. Скотина я - больше ничего.
К о п р о в. Не бойся, не пойдет, посовестится; я его знаю.
П о т р о х о в. Да он и то отказывался, говорил, что боится моей жены, что он человек дикий; так я к нему пристал, как с ножом к горлу, честное слово взял.
К о п р о в. А придет, так можно и выпроводить поучтивее.
П о т р о х о в. Да, разумеется, можно; только все как-то скверно на душе. А вот сейчас, спросонков, с чего-то пришло мне в голову Аришу поцеловать, а тут жена...
К о п р о в. А, так вот что! Вот отчего тоска-то!
П о т р о х о в. Не одно это, а все вместе. Конечно, все вздоры; а накопится, знаешь, этих мелочей в душе, НУ и вздыхаешь, точно преступник какой, право, точно душу загубил. А вот поговорил я с тобой, Жорж, по-приятельски, излил тебе свою душу, ну и легче мне. (Запевает.) "Не уезжай..." Разумеется, я не со всяким так откровенен. И отчего бы мне сокрушаться, кажется?.. Положение мое блестящее... Это ты прав, желудок тут во всем виноват. Ведь я еще наследство получаю, умер дядя.
К о п р о в. Слышал.
П о т р о х о в. Я единственный наследник, завещания не осталось... Все бумаги его я сам перебирал и запечатывал; да вот уж целых два года при нем никого и не было, кроме меня да старой старухи-ключницы. Она теперь у нас живет.
К о п р о в. А девушка, Наташа?
П о т р о х о в. Дочь экономки? Какие же она права имеет? Ее жалеть нечего! Мать-то, живя у старика, наэкономничала деньжонок, да и после старик посылал, я знаю. У этой девушки тысчонок пять-шесть наверное есть.
К о п р о в. Ты думаешь?
П о т р о х о в. Как же иначе! Всегда так бывает.
К о п р о в. Она живет бедно.
П о т р о х о в. Верь ты им! Припрятаны, чтоб разговору не было.
К о п р о в. А я не знал, что у ней есть деньги.
П о т р о х о в. Ну, так знай.
К о п р о в. Привлекательная девушка, она мне очень нравится.
П о т р о х о в. Это до меня не касается; твое счастье... Да... куш возьму хороший, - одних денег сорок пять тысяч.
К о п р о в (жмет ему руку). Очень рад, любезный друг.
П о т р о х о в. Чему ж ты рад?
К о п р о в. Ты и со мной поделишься... мне, брат, крайность... до зарезу.
П о т р о х о в. Нет уж, кончено!
К о п р о в. Не говори так решительно! Меня в холодный пот бросает.
П о т р о х о в. Не дам. (Запевает.) "Не уезжай..."
К о п р о в. Смотри, жалеть будешь... У меня дело верное, два рубля за рубль отдам.
П о т р о х о в. Нельзя тебе давать. Ты и кирпичи машиной делал, тоже говорил, дело верное; и селедок ловил на Волге, и в провинциях театры содержал, и крахмалом картофельным торговал, и гальванопластику какую-то отливал - все у тебя дело верное; а что вышло? Где наши деньги?
К о п р о в. Помоги теперь, все долги выплачу, тебе первому.
П о т р о х о в. Ни одного гульдена.
К о п р о в. Ты меня топишь; мне хоть в петлю лезть... Эта афера дает мне триста тысяч; мне они нужны...
П о т р о х о в. Кому не нужны!
К о п р о в. Ты человек развитой, современный, ты понимаешь, я думаю, что людям с нашими потребностями меньше трехсот тысяч иметь нельзя. Это, что называется, в обрез; разочти сам. Иначе жить порядочно нельзя, - жить как-нибудь я не соглашусь ни за что... Ты пожалей меня, мне жить хочется.
П о т р о х о в. Дать тебе денег, так ведь ты прежде всего новую коляску и новую пару лошадей заведешь.
К о п р о в. Заведу: во-первых, у меня изящный вкус, я воспитан хорошо, а во-вторых, так нужно для моего дела.
П о т р о х о в. Для какого?
К о п р о в. Покуда не скажу.
П о т р о х о в. Ну, я подумаю.
К о п р о в. Благодарю тебя.

Входит Поликсена с книгой и садится в кресло.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Потрохов, Копров и Поликсена.

П о т р о х о в. Мне самому теперь чистые деньги пришлись очень кстати. Я хочу переехать на житье в рязанское имение.
П о л и к с е н а. Я уж сказала, что не поеду с вами.
П о т р о х о в. Как вам угодно. Заведу машины, все хозяйство в широких размерах, стану сам заниматься агрономией. У меня ведь с детства страсть к агрономии. Оттого я и скучаю, что мне здесь не к чему приложить моих рук и способностей.
П о л и к с е н а. А как вы думаете? Ведь порядочной женщине с вами жить никак невозможно.
П о т р о х о в. Слышал уж я это.
П о л и к с е н а. Мало этого, что слышали.
П о т р о х о в. Что ж мне руки, что ль, на себя наложить прикажете? Я прочел все сочинения, русские и иностранные, об сельском хозяйстве, о химии, был в переписке...
П о л и к с е н а. Не слушайте его, Жорж! Ничего он, кроме "Руководства к куроводству", не читает, да и то наполовину не разрезано; ему только хочется меня расстроить. Подите сюда!

Копров подходит.

Посмотрите! (Указывает на одно место в книге.)
К о п р о в (читает). "Вся жизнь ее была непрерывная цепь страданий..."
П о л и к с е н а. Это про меня сказано, Жорж, про меня; и моя жизнь есть непрерывная цепь страданий.
П о т р о х о в. А моя жизнь - непрерывная цепь скуки. Пойдем, Жорж, в пикет играть!
П о л и к с е н а (Копрову). Я сяду подле вас и принесу вам счастье.

Уходит в боковую дверь налево. Сакердон и Корпелов показываются из приемной и останавливаются у двери.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Сакердон и Корпелов.

С а к е р д о н. Как об вас сказать-то? По видимости, я так полагаю, вы блаженный.
К о р п е л о в. Ошибся ты, друже, я только ищу блаженства.
С а к е р д о н. Ну, само собой. Только вы здесь не найдете.
К о р п е л о в. А где ж искать блаженства? Будь друг, скажи!
С а к е р д о н. И скажу; отчего ж не сказать! У купцов ищите! Вот уж там для вашего сословия действительно рай земной.
К о р п е л о в. Вот спасибо, что сказал; так и знать будем. А теперь доложи поди!
С а к е р д о н. Уж я так и доложу.
К о р п е л о в. Как тебе угодно. Только не забудь: Корпелов.
С а к е р д о н. Уж коли принимать таких, так все одно примут, как вас ни звать.

Корпелов хочет сесть.

Что же это вы?
К о р п е л о в. Устал, братец, из Сокольников пешком шел.
С а к е р д о н. Но, однако, позвольте! На это есть приемная. Здесь господский дом, так нельзя; здесь не дозволено по всем комнатам славить. Пожалуйте! (Провожает Корпелова в приемную, потом подходит к боковой двери и берется за ручку.)

Из двери выходит Поликсена.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Поликсена, Сакердон, потом Корпелов.

П о л и к с е н а. Что тебе нужно?
С а к е р д о н. Сударыня, блажен муж пришел.
П о л и к с е н а. Какой "блажен муж"?
С а к е р д о н. Которые скитающие.
П о л и к с е н а. Не понимаю. Позови!
С а к е р д о н (у двери). Пожалуйте! (Уходит.)

Входит Корпелов.

П о л и к с е н а. Кто вы такой ?
К о р п е л о в. Homo sum. [Человек я (лат.)]
П о л и к с е н а. Я вашего жаргона не понимаю.
К о р п е л о в. Аз есмь человек: человек божий, на прочих смертных непохожий.
П о л и к с е н а. Да, вижу, что непохожий. Но что же вам угодно?
К о р п е л о в. В гости пришел.
П о л и к с е н а. Не ожидала.
К о р п е л о в. Не удивляюсь; потому что не вы меня звали, а stultus.
П о л и к с е н а. Какой стультус?
К о р п е л о в. Бывший мой collega, Матвей Потрохов.
П о л и к с е н а. Это мой муж.
К о р п е л о в. Охотно вам верю, сударыня.
П о л и к с е н а. Еще бы вы не поверили! Что же значит стультус?
К о р п е л о в. Дурак; так мы его величали в гимназии.
П о л и к с е н а. Но ведь он теперь уж не в гимназии, он статский советник; вы не забывайте этого!
К о р п е л о в. А может быть, он, невзирая на чины, остался верен сам себе.
П о л и к с е н а. Ну, уж извините! Разговаривайте с мужем, а я так разговаривать не умею. Матвей Петрович! К вам приятель пришел...

Входит Потрохов.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Корпелов, Поликсена, Потрохов, потом Сакердон.

П о т р о х о в. А, любезнейший друг мой, здравствуй! (В двери.) Хересу нам, мадеры! (Корпелову.) Рому не хочешь ли?
К о р п е л о в. Мне все равно. Что к цели ближе, то и давай.
П о т р о х о в (громко). Хересу нам, хересу! Да скорей! Стаканчики подайте.
П о л и к с е н а (Потрохову). Не делайте таверны из нашего дома! Да вам и нездорово, поберегитесь!
П о т р о х о в. Не расточайте нравоучений, не расточайте напрасно! Вот рекомендую вам: бедный, но благородный друг мой!
П о л и к с е н а. Благородный! Вы благородный?
К о р п е л о в. Непременно. Только уж, я думаю, у меня четверть благородия вымерзло.
П о л и к с е н а. Вот новости! Каким это образом?
К о р п е л о в. Во время моих зимних, но пеших путешествий между Бежецком, Кашином, Весьегонском и другими городами Российской империи.

Сакердон вносит бутылку и два стаканчика и уходит.

П о т р о х о в (наливая стаканы себе и Корпелову). Выпей-ка, любезный друг!

Корпелов пьет.

Дай-ка я тебе еще ухну. Ведь любишь, что греха таить! (Наливает Корпелову.)
П о л и к с е н а. А где Жорж?
П о т р о х о в. Он уехал.
П о л и к с е н а. А денег вы дали?
П о т р о х о в. Дал, черт его возьми! Ему бы только попрочуять, где деньги; а то уж выпросит. Он даже у просвирен ухитряется занимать.
П о л и к с е н а. Таким людям нельзя ни в чем отказать, поймите вы!
П о т р о х о в. Уж будто? (Наливает стакан Корпелову.) Пей, беднейший друг мой! Вспомним студенческие годы.
К о р п е л о в. А сам-то что отстаешь?
П о т р о х о в. Я догоню. Ах, как он беден! Боже мой, как он беден!
К о р п е л о в. Всякому свое, милый stultus: нам ум, а тебе деньги; к нам люди ходят ума занять, а к тебе - денег. Вот и я пришел тоже за деньгами.
П о л и к с е н а. Я так и ожидала.
К о р п е л о в. Нет, кроме шуток; видишь ли, квартирку я нанимаю за семь с полтиной в месяц, так по первым числам затрудняюсь и скорблю.
П о т р о х о в. Ну после, после потолкуем.
К о р п е л о в. Я, брат stultus, долги всегда плачу; я, бывало, в трактире половому рублик задолжаю, так при деньгах рубль-то ему заплачу да рубль на водку дам. Мне верить можно, ты, пожалуйста, не подумай...
П о т р о х о в. Что за разговор, collega! Велики ль деньги! Ты меня обижаешь. (Поликсене.) А как он поет русские песни, простонародные! Вот где натура! Удивление!
П о л и к с е н а. Вы поете? Любопытно.
К о р п е л о в. А вы любите русские песни, барыня?
П о л и к с е н а. Я люблю все хорошее.
П о т р о х о в. Ну-ка, дружище! Да ты встань, пройдись!
К о р п е л о в (поет с проходкой). "Пойду ли я по городу гулять".
П о л и к с е н а. Что это? Что за балаган! Ах, нет, увольте! (Уходит.)
К о р п е л о в (продолжает). "Пойду ли я по Бежецкому".
П о т р о х о в. Погоди немного! Вот что, друг любезный: у тебя время-то свободно, так тебе можно плясать, а у меня есть дело; так уж ты меня извини, я займусь немножко. Пляши, пожалуй, вино я тебе оставлю. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Корпелов, потом ключница.

К о р п е л о в. Что ж это значит? Ушли. Вот так любезные хозяева! Ну, я подожду; ведь, может быть, и вправду, дело есть. (Наливает себе вина и пьет.)

Входит ключница.

К л ю ч н и ц а (у двери). Ох, ох! Блаженненький, можно с тобой поговорить-то?
К о р п е л о в. Со мной-то? Можно, разговаривай сколько тебе угодно!
К л ю ч н и ц а. Грешница я, великая грешница!
К о р п е л о в. А мне-то что за дело!
К л ю ч н и ц а. Как что за дело! Я к тебе каяться пришла, а ты говоришь: что за дело!
К о р п е л о в. Каяться? Много тебе лет?
К л ю ч н и ц а. Полсема десятка.
К о р п е л о в. А грехов много?
К л ю ч н и ц а. Да как тебе сказать, что больше песку морского.
К о р п е л о в. И все это ты будешь мне рассказывать?
К л ю ч н и ц а. Все, все, ничего не потаю.
К о р п е л о в. Ведь этак тебя до завтра не переслушаешь, особенно коли ты молодость свою вспомнишь.
К л ю ч н и ц а. Ох, вспомню, вспомню.
К о р п е л о в. Нет уж, кайся ты поди кому-нибудь другому!
К л ю ч н и ц а. Да благо ты здесь, чего ж мне, малоумный ты человек! Все ж таки мне легче будет, блаженный ты человек, малоразумный ты человек!
К о р п е л о в. Фу! Дай дух перевести! Ну, говори!
К л ю ч н и ц а. Вот то-то же, благоразумный ты человек. Алчная я, жадная, до всего завистная, до всякой малости завистная.
К о р п е л о в. Потом?
К л ю ч н и ц а. Глаза-то мои никогда сыты не бывают, никогда.
К о р п е л о в. А далее?
К л ю ч н и ц а. Всю жизнь собирала, собирала - ничего не собрала; копила, копила - ничего не накопила.
К о р п е л о в. Очень жаль.
К л ю ч н и ц а. Да чего и нажить-то, все дрянь подбирала: огарочки, да гвоздики, да кусочки сахару. А тут вдруг разбогатеть захотела, грех попутал, - покорыстовалась. (Плачет.) Как стал он умирать-то...
К о р п е л о в. Кто он-то?
К л ю ч н и ц а. Да известно кто, старый барин.
К о р п е л о в. Жалость какая!
К л ю ч н и ц а. Жалость-то жалостью; а позвал он меня и приказывает: "Отдай ты эту коробочку девушке!"
К о р п е л о в. Какой девушке?
К л ю ч н и ц а. Известно какой. Да что ты, разве я тебе не сказывала?
К о р п е л о в. Ну, все равно, разговаривай дальше!
К л ю ч н и ц а. Вот я и согрешила, грешная, задумала ее утаить. Алчная я, до всего на свете завистная; а бог-то и покарал. Думала, вещи там, золото; разломала я - наместо того бумаги! Может, есть тут и денежные бумаги, да коли именные, так за это, говорят, велик суд бывает; значит, все мне не на пользу. (Показывает пакет и коробочку.) Вот они: и бумаги, и коробочка!
К о р п е л о в. Вижу.
К л ю ч н и ц а. Так сними ты с меня этот грех, сними!
К о р п е л о в. Многого ты захотела. Как я сниму? Этого я не умею.
К л ю ч н и ц а. А ты на свою душу возьми! Вам, малоумным, всякий грех прощается. Вот, на-ка тебе бумаги-то, на! А то умру ведь я скоро. Возьми!
К о р п е л о в. Да на что мне их?
К л ю ч н и ц а. Возьми, возьми! Коли увидишь девушку, так отдай ей.
К о р п е л о в. Какую девушку?
К л ю ч н и ц а. Да все ту же. А коли не увидишь, куда хочешь день! Ты только возьми, а там уж твое дело, хоть брось. На, на!
К о р п е л о в (берет бумаги и кладет в карман). Ну, давай! Отвяжись только!
К л ю ч н и ц а. Вот мне теперь и легче; ровно камень ты с моей души снял. А коробочку не отнимай у меня! Хороша коробочка-то! Сделай милость, не отнимай!
К о р п е л о в. Провались ты и с коробочкой! Надоела ты мне.
К л ю ч н и ц а. Ну, вот спасибо! Надо б тебе гривенничек дать, да не взыщи уж! (Кланяется и уходит.)

Входит Сакердон.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Корпелов, Сакердон, потом Потрохов.

С а к е р д о н. Держи руку! (Берет за руку Корпелова и сверху опускает в нее трехрублевую бумажку.)
К о р п е л о в. Quid agis, amicissime? Что делаешь, друже?
С а к е р д о н. Лепта... и чтоб за родителей и за всех сродников...
К о р п е л о в. За каких сродников?
С а к е р д о н. Разумеется, господа этого не сказали; а уж такой порядок. Выслали деньги - значит, марш! Сами не могут, заняты.
К о р п е л о в. Зачем мне три рубля выслали? И чем занят он?
С а к е р д о н. Известно, не дрова же ему колоть, умственное занятие: гранпасье раскладывает.
К о р п е л о в. Что? Сам карты раскладывает, а товарищу милостыньку высылает! Да я двери выломаю, все окна перебью!
С а к е р д о н. Не шуми! Ты, коли юродствовать, так пойдем в людскую!
К о р п е л о в. Брось ему эти деньги! Я не нищий. (Бросает деньги.) Покажись он мне только!..

Потрохов отворяет дверь.

П о т р о х о в. Что за шум?
К о р п е л о в. А! тебя-то мне и нужно.
П о т р о х о в. Ты здесь еще, мой милый? шел бы ты домой спать.
К о р п е л о в. Пойду, пойду... Что это ты выдумал, stultissime! Мне милостыньку высылать, гнать меня! Али ты не знаешь, кто я? Ведь я Корпелов: честный, благородный труженик, а не нищий, не шут. Ты бы за честь должен считать, что старый товарищ, трудящийся человек, не погнушался тобой, глупым лежебоком. Ты за честь должен считать, что я обращался с тобой, как с равным по образованию, что я попросил у тебя одолжения!
П о т р о х о в. Что такое, что такое?
К о р п е л о в. Да, конечно, за честь... потому что я человек, homo sapiens, а ты опoек, полувал, юфть!
П о т р о х о в. Ты захмелел, любезный!
К о р п е л о в. Нет, ты захмелел от глупости и от денег, которые тебе даром достались. Ты думаешь, что кто беден, тот и попрошайка, что всякому можно подавать милостыню. Ошибся, милый... Да я... я... я не хочу быть богатым, мне так лучше. Ты вот и с деньгами, да не умел сберечь благородства; а я мерз, зяб, голодал, а все-таки джентльмен перед тобой. Приди ко мне, я и приму тебя учтивее и угощу честней своим трудовым хлебом! А если тебе нужда будет, так последним поделюсь. Прощай. (Уходит.)



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЛИЦА:

К о р п е л о в.
Н а т а ш а .
Е в г е н и я.
К о п р о в.
Г р у н ц о в.
Ч е п у р и н.
М а л а н ь я.

Декорация первого действия.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Наташа стоит у окна, закрыв глаза платком. Евгения подле нее, Корпелов спит на диване.

Е в г е н и я. Как ты страдаешь, бедная! Наташа, Наташа, голубушка, не плачь!
Н а т а ш а. Не утешай меня, Женечка, мое горе очень велико. Оставь, пусть я плачу; хуже, как слез не будет.
Е в г е н и я. Сядем работать.
Н а т а ш а. Да, я стану работать, я много... дни и ночи буду работать; за работой скорей... позабудешь... Мне бы только дня два перемаяться, потом мне легче будет... я себя знаю. Вот нынче мне очень уж трудно.
Е в г е н и я. Да ты не думай, Наташа, не думай!
Н а т а ш а. Ты оставь меня! Милая, я ничего, я одна лучше. (Взглянув в окно.) Что это такое? Не кажется ли мне! Посмотри!
Е в г е н и я. Это он.
Н а т а ш а. Остановился... кланяется. (Кланяется в окно.) С Маланьей разговаривает... опять кланяется... уехал. Уж не сон ли я вижу! Что она там? Что она не идет?

Маланья входит.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Корпелов, Наташа, Евгения, Маланья.

Н а т а ш а (Маланье). Ну, что, что?
М а л а н ь я (таинственно). Проехал.
Н а т а ш а. Видели, видели. Что говорил?
М а л а н ь я. "Ты, говорит, здешняя?" - "Здешняя", - говорю. "Знаешь Наталью Петровну?" - "Как же, мол, в услужении у них". - "Скажи", - говорит... (Оглядывается по сторонам.)
Н а т а ш а. Да ну, ну!
М а л а н ь я. "Скажи, говорит, чрез полчаса места заеду".
Н а т а ш а. Еще что?
М а л а н ь я. Он бы и еще, может, поговорил, да этот косоглазый хозяин подошел, - так и уехал.
Н а т а ш а. Что это значит? Как понять? Пойдем, пойдем, надо мне хорошенько подумать.
Е в г е н и я. Теперь об чем думать?
Н а т а ш а. Нет, Женечка, надо обдумать хорошенько каждое слово; когда любишь, так долго ли ошибиться, увлечься. (Уходит.)
М а л а н ь я. Вот он, хозяин-то, уж здесь, должно, опять за деньгами.

Входит Чепурин.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Корпелов, Маланья, Чепурин, потом Грунцов.

М а л а н ь я. Асаф Наумыч, Асаф Наумыч, проснись! Хозяин пришел.
Ч е п у р и н. Не трожь! Я подожду.
М а л а н ь я. Что ж ему валяться-то! Он уж это второй раз ложится. Асаф Наумыч, вставай! Он вчера на пирушке был в хорошем доме. Ты не смотри, что он такой забвенный; а с ним хорошие люди знакомы. Должно быть, переложил лишнее, вот теперь сном и отходит. Нет-то ничего милее на свете, как этот сон. Асаф Наумыч!
К о р п е л о в. А! Что? Аглая, пощади!
М а л а н ь я. Хозяин...
К о р п е л о в. Хозяин? Ну, так я сплю, крепко сплю, - так и скажи ему.
Ч е п у р и н. Извольте почивать, я подожду.

Входит Грунцов.

К о р п е л о в. А, он здесь? Ну, так скажи ему, что денег нет и я умер. (Закрывает глаза.) Видишь?

Маланья уходит.

Ч е п у р и н. Сохрани бог-с. Плакать заставите!
Г р у н ц о в. Деньги есть.
К о р п е л о в. Деньги есть, так я ожил; не плачь, Чепурин.
Г р у н ц о в (вынув деньги). Лишнее украшение и с цепочкой у Мурина гостить оставил, целей будут. Принял часы в десяти рублях, а выдал только восемь с полтиной, полтора рубля за сбереженье вычел. Вот тебе, domine, семь с полтиной!
К о р п е л о в. Получай, дому сему владыка!
Ч е п у р и н. В расчете-с.
Г р у н ц о в. Рубль остался и шевелится, не дает мне покоя. Была у меня мечта угостить тебя, domine, селянкой; а и конфеты еще за мной.

Входит Евгения.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения.

Е в г е н и я. Принесли конфеты?
Г р у н ц о в. Конфеты будут. (Показывая рублевую бумажку.) Вот он, видите? Трепещет в моей руке, ждет своей участи.
Е в г е н и я. Насилу-то. Где это вам бог послал?
Г р у н ц о в. Часы еврейскому языку учиться отдал.
К о р п е л о в. Юноша, а ты мечтал о селянке. Мне бы теперь сия снедь была зело полезна: я вчера хересом ошибся. Уж этот херес! Враг он мне: я еще в университете два раза за него в карцере сидел, да и память отшибает совсем.
Г р у н ц о в (трагически). Драма в душе моей!
К о р п е л о в. Юноша! изобрази себе в мечтах блестящий чертог Гурина, музыки гром, бежит половой, несет графинчик листовочки, пар от селянки.
Г р у н ц о в. Два чувства борются во мне.
Е в г е н и я. Какие это?
Г р у н ц о в. Любовь и дружба.
Е в г е н и я. Как вы смеете говорить: любовь? Кто вам позволил любить меня?
Г р у н ц о в. Я сам себе позволил. Но когда человек обуреваем страстями, он должен призвать на помощь рассудок. Рассудок вот что говорит: у нас с вами есть еще пари на другой фунт конфет, что вы меня сегодня поцелуете; а так как я это пари непременно выиграю, то мы с вами поквитаемся.
Е в г е н и я. Как вы смеете! Ах, сил моих нет! Какая уверенность!
Г р у н ц о в. С вами мы поквитаемся.
Е в г е н и я. Никогда, никогда!
Г р у н ц о в. А пока (берет ведро) не сбегать ли за водой для чаю?
Ч е п у р и н. И с меня гривенничек получите! (Вынимает портмоне.)
Е в г е н и я. Нет, господа, извините, мы теперь чай пить не будем, мы ждем гостя. (Корпелову.) Дяденька, Наташа просит вас, чтоб вы ушли куда-нибудь на пол-часика. Она бы и сама вам сказала, да очень расстроена и конфузится.
К о р п е л о в. Хорошо, хорошо, мы сейчас, мы мигом. Пойдем, юноша, селянку есть!

Евгения уходит.

Ч е п у р и н (Корпелову). Теперича я вас понял-с.
К о р п е л о в. Ну, что ж я, по-твоему?
Ч е п у р и н. Самый ничтожный человек-с!
К о р п е л о в. Что же ты, благодетель мой, ругаешься?
Ч е п у р и н. Я вас принимал за ученого человека и всякое уважение и снисхождение вам делал; а теперь вижу, что ни ума, ни образования в вас нет, одно балагурство и даже ко вреду себе и людям.
К о р п е л о в. Ах ты, циклоп одноглазый!
Ч е п у р и н. Вас гонят из дому, а вы и рады. Да вы кто же? Хозяин в семействе или нахлебник? Коли вас из-за хлеба, ради шутовства, держат, так вам и цена такая от людей!
К о р п е л о в. Засыпал он меня!
Ч е п у р и н. Какой такой гость приедет? Известны вы о нем или нет? Не складней ли будет его гнать, чем самому бежать?
К о р п е л о в. Милый ты мой чухонец, как же я в чужое дело полезу?
Ч е п у р и н. Да нешто она вам чужая? Да если и чужой у меня перед глазами тонет, я все-таки за ним в воду полезу.
К о р п е л о в. А коли он лучше нас с тобой?
Ч е п у р и н. Так узнайте про него все доподлинно! Я-то его хорошо знаю. Всю Москву обегайте! Да прохлажаться-то нечего, сейчас надо за это приняться. Если он точно хороший человек, так пущай ездит, только чтоб не украдкой, а при вас, - это гораздо пристойнее. А если он не стоящий внимания, так возьмите орясину...
К о р п е л о в. Я-то орясину? Да ты погляди на меня!
Ч е п у р и н. На своем гнезде всякий силен. А если вы чувствуете себя, что так малодушны, так на то есть хозяин в доме; позовите меня, я из него отбивных котлет изготовлю.
К о р п е л о в. Юноша! Обижают меня!
Г р у н ц о в. Нет, он прав; он скиф, но прав.
Ч е п у р и н. Чем по трактирам-то бражничать, пойдемте лучше со мной, я вам все пути укажу.
Г р у н ц о в. Domine, иди! А я в Сокольники сбегаю, мне богатое место обещали в отъезд.

Уходят. Входят Наташа и Евгения.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Наташа, Евгения, потом Маланья.

Н а т а ш а. Ушли?
Е в г е н и я. Ушли.
Н а т а ш а. Кажется, здесь все в порядке, все чисто. Бедненько немного, ну да что же делать, пусть в чем застанет, в том и судит.
Е в г е н и я. Ведро, самовар... конфузно как-то.
Н а т а ш а. Нет, зачем конфузиться! это глупо. Чисто, опрятно, чего ж еще! Мы живем по средствам, трудами; нам и жить лучше нельзя. Он поймет, если у него ум есть. Ну, на какие деньги, на какие доходы мы с тобой можем иметь квартиру хорошую и разодеться по моде? Странно от нас и требовать этого. Бедно, действительно, да откуда ж, Женечка, богатства-то нам взять! Кто посмеет от нас требовать, чтоб у нас богато было! Чисто, опрятно - и довольно. Ты не конфузься, не теряй своего достоинства! Наша бедность - гордость наша! Мы ею гордиться должны. Милая Женечка, мы с тобой хорошие, добрые девушки; что мы бедны - мы не виноваты; забудь эти стены и представь себе, что мы королевны во дворце.
М а л а н ь я (таинственно). Едет, едет!
Е в г е н и я. Ах, милушка! Наташа!
Н а т а ш а. Ну, ты уйди, сначала я с ним одна поговорю.

Евгения уходит. Входит Копров.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Наташа, Копров.

Н а т а ш а. Здравствуйте!
К о п р о в (оглянув комнату). Здравствуйте!
Н а т а ш а. Садитесь, пожалуйста.

Копров садится.

Давно возвратились?
К о п р о в. Нет, не очень, а впрочем, когда я... (Стараясь вспомнить.)
Н а т а ш а. Забыли? Да вы ездили ль куда?
К о п р о в. Нет, не ездил.
Н а т а ш а. Разумеется, признаться лучше. Так вы меня обманули?
К о п р о в. Обманул. Много я народу в это время обманул.
Н а т а ш а. Вы меня обманули... Что ж вас привело теперь ко мне, я не понимаю.
К о п р о в. Да будет комедию-то играть, Наташа.
Н а т а ш а (привстав). Извините меня, я вам прежнего обращения позволить не могу. Вы меня раз обманули, так уж прежнее все кончено. Что же вам угодно?
К о п р о в. Ничего не угодно. Захотел посмотреть на вас, вот и все.
Н а т а ш а. Захотели посмотреть? Это непонятно. Не знаю, как вам, а всем вообще порядочным людям обыкновенно бывает совестно смотреть на тех, кого они обманывают.
К о п р о в. Вы бы лучше меня не принимали; а уж от упреков и наставлений увольте.
Н а т а ш а. Да это странно.
К о п р о в. Ничего странного нет. Целый месяц я прятался от людей, от ближних, от вас, ну, даже от света божьего, был как в тюрьме; вот вырвался на волю, и рад-радехонек, что могу опять всех видеть. Все так естественно и просто.
Н а т а ш а. Зачем же вы прятались?
К о п р о в. Должен был много.
Н а т а ш а. А от меня зачем?
К о п р о в. Чтоб вы не узнали правды. Объяснять вам, как я ошибся в расчетах, как запутались дела мои, как я влез по уши в долги, - это было бы и скучно и едва ли понятно для вас. Вы бы увидали только, что человек, который говорил вам о своем богатстве и обещал вам приятную жизнь, вдруг попался в чем-то, что нынче-завтра у него все опишут и самого посадят в долговое отделение: ну, значит, он виноват, он обманщик. Так обыкновенно судят у нас. Не лучше ль было решиться на разлуку с вами, а тем временем устраивать свои дела, платить долги. Так я и поступил; а уж вы судите меня как хотите.
Н а т а ш а. Вы все долги заплатили?
К о п р о в. Нет, еще не все; но уж остались пустяки, которые меня не тяготят. Кроме того, у меня в виду выгодное дело. Ну, что ж, вы сердитесь на меня или нет?
Н а т а ш а. Сержусь. Сами согласитесь, нельзя не сердиться, когда обманывают. Я не ангел.
К о п р о в. Да сердиться-то, пожалуй, сердитесь, только не переставайте любить!
Н а т а ш а. Любить? Любить можно и не уважая человека и не веря ему... да ведь такая любовь - обида.
К о п р о в. Ну, так жалейте меня!
Н а т а ш а. Я все еще не могу убедиться, действительно ли вы стоите сожаления.
К о п р о в. Конечно, стою. Что я перенес в этот месяц, я не могу вспомнить без ужаса. Доставать деньги, когда они нужны до зарезу, - это значит прямо обречь себя на всевозможные адские мучения. Не говорю уж, что я платил процентов два рубля за рубль, я должен был дрожать, трепетать, унижаться, плакать, чуть не в ноги кланяться перед самыми гнусными личностями.
Н а т а ш а. Да, это ужасно.
К о п р о в. Я изломался, изуродовал себя нравственно, я готов был на всякие средства, чтоб только достать денег.
Н а т а ш а. Вы прежде имели состояние, имели деньги?
К о п р о в. Имел очень много.
Н а т а ш а. Отчего ж вы запутались?
К о п р о в. Оттого, что захотел иметь больше.
Н а т а ш а. Зачем же вам больше?
К о п р о в. Затем, что больше - лучше.
Н а т а ш а. А потом опять больше, и так далее, где же конец?
К о п р о в. Конца нет. Ведь совершенства тоже нет на земле, а все-таки всякий стремится к нему: умный желает быть умнее, ученый - ученее, добродетельный - добродетельнее; ну, а богатый желает быть еще богаче.
Н а т а ш а. Зачем же так уж очень много денег?
К о п р о в. Чтоб иметь возможность удовлетворять всем своим потребностям. Потребности неудовлетворенные причиняют страдание, а кто страдает, того нельзя назвать счастливым. Например, у меня синяя коляска и серые лошади, вдруг мне понравится зеленая коляска и вороные лошади... Конечно, я не умру, если не куплю их сейчас же, но все-таки это причинит мне некоторое страдание. И я тогда только сочту себя покойным и счастливым, когда получу возможность иметь во всякое время всякую коляску, какая только мне понравится.
Н а т а ш а. Значит, по-вашему, счастлив только очень богатый? Я с вами не согласна; можно быть счастливым и на небольшие, трудовые деньги.
К о п р о в. Ну, я, признаюсь, в трудовом хлебе особенной прелести не вижу. Либо я во вкус не вошел, либо вовсе не рожден быть ремесленником. Конечно, человек может до крайности умалить свои потребности, может приучить себя ко всяким лишениям, довольствоваться только одной коркой хлеба; но для кого ж тогда будут расти ананасы! Потребности животных однообразны: вода, сено, овес и никакого платья; а у людей разнообразны, и чем человек развитее, тем разнообразнее.
Н а т а ш а. Такие рассуждения безнравственны.
К о п р о в. Постойте! Когда я вам обещал обеспеченное состояние, удовольствия и даже роскошь, вы не отказывались, не называли такую жизнь безнравственной; так не судите и других. Трудиться хорошо, но ведь тяжело?
Н а т а ш а. Да, не легко.
К о п р о в. Обеспеченная жизнь приятнее?
Н а т а ш а. Да, но потому только, что в нас мало...
К о п р о в. Почему бы то ни было, а ведь приятнее?
Н а т а ш а. Конечно, приятнее.
К о п р о в. Ну, и довольно. Ваши мнения о трудовом хлебе я уважаю, их нельзя и не уважать, и, пожалуйста, не судите обо мне по моим словам; я очень скромен в моих желаниях. Дня через два-три мои волнения и хлопоты кончатся, я буду иметь ровно столько, сколько мне нужно, и ограничусь этим. Теперь, чтоб мое предприятие удалось вполне, мне нужна очень небольшая сумма.
Н а т а ш а. Опять занимать?
К о п р о в. А как же иначе? На улице не найдешь.
Н а т а ш а. И платить огромные проценты?
К о п р о в. Да уж не помилуют; ростовщики мягкостью сердца не отличаются.
Н а т а ш а. Зачем же у ростовщиков занимать?
К о п р о в. Да у кого же больше? Кто дает деньги, тот и ростовщик. С удовольствием бы я занял у вас, например, да ведь у вас денег нет.
Н а т а ш а. Нет, у меня есть деньги.
К о п р о в. Ну, какие деньги! Рублей сто - полтораста.
Н а т а ш а. Гораздо больше.
К о п р о в. Уж и гораздо. А если и есть, так они вам самим нужны.
Н а т а ш а. Да, эти деньги заветные.
К о п р о в. Всякие деньги бывают, а заветных я не видал. Покажите, пожалуйста, что за диковина такая.
Н а т а ш а. Пожалуй, извольте! (Подходя к двери.) Женечка, поди сюда!

Входит Евгения.

Вот сестра моя Евгения Львовна. (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Копров, Евгения.

К о п р о в. Вы любите вашу сестру?
Е в г е н и я. Ах, очень, очень, больше всех!
К о п р о в. Не может быть.
Е в г е н и я. Как не может быть? Я вас уверяю.
К о п р о в. Да что значит: больше всех? То есть вы ее любите больше, чем все другие?
Е в г е н и я. Да.
К о п р о в. Или то, что вы ее любите больше, чем кого-нибудь другого?
Е в г е н и я. Тоже да.
К о п р о в. А я думаю, что ни то, ни другое.
Е в г е н и я. Почему же так?
К о п р о в. Во-первых, потому, что я люблю ее больше, чем вы.
Е в г е н и я. Ну, уж сомневаюсь.
К о п р о в. А во-вторых, потому, что вы любите кого-нибудь больше, чем ее.
Е в г е н и я. Это невозможно.
К о п р о в. Много ль вам лет?
Е в г е н и я. Двадцать.
К о п р о в. Ну, нечего и толковать. Какой он: брюнет или блондин?
Е в г е н и я. Ах, что вы, что вы!
К о п р о в. Барин, чиновник, студент?
Е в г е н и я. Да как вы можете?..
К о п р о в. Ну, студент, непременно студент. Как зовут? Аркадий, Валериан, Виктор?
Е в г е н и я. Какой Виктор? Никакого Виктора нет.
К о п р о в. А, так проще: Карп, Сидор?
Е в г е н и я. Уж будто непременно каждая девушка...
К о п р о в. Да, непременно.
Е в г е н и я. С вами говорить нет никакой возможности.
К о п р о в. Очень можно говорить со мной, надо только быть откровенней.

Входит Наташа.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Копров, Евгения, Наташа.

Н а т а ш а (подавая деньги). Вот какие деньги у меня!
К о п р о в. Хорошие деньги, отличные, но почему же они заветные?
Н а т а ш а. Их нельзя тратить.
К о п р о в. Как нельзя? вы ошибаетесь. Кто вам сказал? Очень можно.
Н а т а ш а. Я не имею права.
К о п р о в. Да ведь это жалость, это неблагоразумно: держать деньги без всякой пользы. Хотите, я вам дам за них двадцать процентов в год?
Н а т а ш а. Нельзя, я не могу отдавать их за проценты.
Е в г е н и я. Она может отдать их даром.
Н а т а ш а. Ах, Женечка, молчи, пожалуйста!
К о п р о в. Что за секреты у вас?
Е в г е н и я. Да никаких секретов. Вы сейчас сказали, что любите Наташу.
Н а т а ш а. Женечка!
К о п р о в. Да, люблю.
Е в г е н и я. Так она может отдать вам эти деньги.
К о п р о в. Объясните, пожалуйста, эту тайну.
Е в г е н и я. Да скажи, Наташа, чего ты конфузишься! А то я скажу.
Н а т а ш а. Нет уж, оставь. Вот видите ли, это деньги моей маменьки.
К о п р о в. Значит, теперь ваши.
Н а т а ш а. Только с условием: я их не могу тратить, а должна отдать...
Е в г е н и я. Жениху. Вот вам и все.
Н а т а ш а. Да... Вместе с рукой моей.
К о п р о в. Только-то? (Кладет деньги в карман.) Ну, так получите с меня расписку.
Н а т а ш а (с изумлением). Как... расписку?..
К о п р о в. Да, расписку, потому что и жениху глупо отдавать без расписки деньги: мало ль что может случиться.
Н а т а ш а. Но, Егор Николаич, говорите ясней!.. Ведь жизнь моя... вся жизнь от этого зависит... Мне нужно подумать.
К о п р о в. Думать не нужно, я денег назад не отдам.
Н а т а ш а. Я бы желала говорить о таком деле серьезно, мне больно от ваших шуток.
К о п р о в (взглянув на часы). После успеем поговорить и серьезно, время от нас не уйдет.
Н а т а ш а. Но прежде, нежели решиться, я бы желала знать всё...
К о п р о в. Что все-то? Ну, вот вам все: я опять богат по-прежнему, жизнь вас ожидает приятная, без трудов, с человеком, который вас любит. Ну что еще? Наташа, не приводи меня в отчаяние!
Е в г е н и я. Душечка, Наташа, не думай!
Н а т а ш а. И уж этих... обманов не будет больше?..
К о п р о в. Ты меня обижаешь! На, возьми, пожалуй. (Хочет вынуть из кармана деньги.)
Н а т а ш а (берет Копрова за руку). Не надо. (Подумав.) Оставь у себя.
К о п р о в (целуя ее руку). Благодарю, моя милая. Расписку я пришлю, а завтра заеду, - мы поговорим хорошенько. Ах, да, забыл! Вот тебе вперед проценты. (Вынимает из бумажника и дает сторублевую бумажку.) Деньги тебе, я думаю, нужны. Ну, прощай, до завтра! (Целует руку.) Прощайте, барышня, поклонитесь от меня своему студенту!
Е в г е н и я. Какой студент! Никакого нет студента.

Копров уходит. Наташа его провожает и возвращается.

Н а т а ш а (садясь). Не могу перевести дух.
Е в г е н и я. Ах, Наташа, как это неожиданно!
Н а т а ш а. Погоди, у меня кружится голова. Мне кажется, мы сделали что-то не то...
Е в г е н и я. Ах, Наташа, да разве это не счастье! Ведь уж кончено.
Н а т а ш а. Кончено ли?..
Е в г е н и я. Да ведь уж деньги отданы, он взял.
Н а т а ш а. Да, взял... Что ж я думаю!.. Неужели же...
Е в г е н и я. Вот об чем думать-то: надо сшить поскорей платье или два, хорошеньких.
Н а т а ш а. Да, да... надо, непременно надо. Я сейчас иду в город, так уж куплю себе и тебе. Дай-ка шляпу и бурнус!
Е в г е н и я. Благодарю, милая. (Приносит шляпу и бурнус.)

Наташа уходит. Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Евгения, Маланья.

М а л а н ь я. Вот барина-то сейчас видно, по всему знать. Я и ручку у него поцеловала.
Е в г е н и я. Об чем ты говоришь?
М а л а н ь я. Да как же, помилуй, скажи, три рубля... Что я! Я и жалованья-то полтора рубля... Ну-ка! Вот вам давно бы так.
Е в г е н и я. Ничего у тебя понять нельзя.
М а л а н ь я. Как не понять? Приучили студента; что в нем? А это... одна коляска чего стоит!
Е в г е н и я. Он женится на сестре.
М а л а н ь я. Уж я знаю, как соседям-то сказать! что меня учить!
Е в г е н и я. Не соседям только, а в самом деле женится.
М а л а н ь я. Разводи бобы-то!
Е в г е н и я. Ну, будет, - поговорила и будет.
М а л а н ь я. Уж вы кому другому очки-то вставляйте, а мы и так, слава богу, хорошо видим.
Е в г е н и я. Да довольно, довольно.

Входят Корпелов и Чепурин, Маланья уходит.


ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Евгения, Корпелов, Чепурин.

К о р п е л о в. Проводили гостя?
Е в г е н и я. Проводили, дяденька; вы немножко не застали его.
К о р п е л о в. Жалко. (Громко.) Наташа! Где Наташа?
Е в г е н и я. Она ушла платья покупать себе (с радостью) и мне.
Ч е п у р и н. Защеголяли? На какой радости?
Е в г е н и я. Деньги есть, вот и защеголяли. И радость есть.
К о р п е л о в. Ты легковерна, ибо ты женского рода, feminini generis.
Е в г е н и я. Да ведь Егор Николаич женится.
К о р п е л о в. А, Чепурин! Он женится, а им радость! Какая вам радость, virgines, девицы?
Е в г е н и я. Дяденька, что с вами? Поймите хорошенько: ведь Наташа выходит за него замуж. Уж это решено, кончено.
К о р п е л о в. Чепурин, понимай ты за меня! Я темен, obscurus sum.
Ч е п у р и н (Евгении). Однако ловко он петли-то мечет.
Е в г е н и я. Да что вы не верите! Ну, так я вам докажу сейчас.
Ч е п у р и н. Докажете-с? Очень приятно, мы будем слушать.
Е в г е н и я. Ах, это смешно. Да Наташа сама долго отказывалась, я даже удивлялась на нее. Потом уж, когда он объяснил все свои дела, она и согласилась; он и руку у нее целовал, благодарил: ну и все покончили. Он уж теперь жених - как следует, совсем, совсем уж жених; вы кого увидите, всем так и говорите. Уж свадьба скоро, он и деньги взял.
К о р п е л о в. Какие деньги?
Е в г е н и я. Ее деньги, которые ей оставлены, которые жениху...
Ч е п у р и н (Корпелову). Дождались! Сберегли приданое! Уж лучше б вам пропить его; по вашей слабости оно простительнее было бы.
К о р п е л о в. А!! Вот он как! Ну, так я с ним, с дружком... Я его! Я его!
Ч е п у р и н. Поздно хватились.
К о р п е л о в. Нет, вырву, вырву: как орел налечу...
Ч е п у р и н. И ничего этого не будет от вас.
К о р п е л о в. Молчи, мужик! Ты думаешь, что взять можно только медвежьей силой; я его силой слова, убеждением, я плакать его заставлю.
Ч е п у р и н. Не выдет-с.
К о р п е л о в. Я сам заплачу. Я ему нарисую эту картину-то, как умирающая сестра поручала мне дочь свою... Я бога призову во свидетели... Что? Мало ему этого? мало?.. Ну, так я... я... я сам буду умирать перед ним... Я умру... умру... и пусть он смотрит на меня, на мое мертвое лицо, на мои мертвые губы, на которых так и застынет проклятие. (Шатается.)
Ч е п у р и н (поддерживая Корпелова). Ах, брат, Асаф Наумыч!
К о р п е л о в (отталкивая Чепурина). Поди, оставь! Или ты думаешь, что у меня сил нет? (Выпрямляясь.) Так знай же, что страсть, что отчаяние дают силу. Я лев теперь... лев. Я его!.. (Идет к двери.)
Е в г е н и я (подавая шляпу). Возьмите, дяденька!
К о р п е л о в (вырвав шляпу). Прочь! Прочь! Сторонитесь! Все сторонитесь! Я его!.. Я его! (Убегает.)



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

К о р п е л о в.
Н а т а ш а.
Е в г е н и я.
Г р у н ц о в.
Ч е п у р и н.
М а л а н ь я.

Комната Наташи. Две двери: слева от зрителей - в ее спальню;
справа - в комнату Корпелова. Швейная машина, пяльцы, круглый стол и несколько стульев.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Евгения (одна).

Е в г е н и я (взглянув в дверь направо). Противный хозяин! уселся тут и сидит. Это он дяденьку расстроил. Дяденька слабый человек, всякому верит. Я боюсь, придет Наташа, он и ей наговорит всякого вздору. (Прислушиваясь.) Кто-то пришел, должно быть она. (Отворив дверь.) Она, она, Наташа. Наташа, иди сюда скорей!

Входит Наташа.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Евгения, Наташа.

Н а т а ш а (снимая шляпку). Ну, что тебе нужно так скоро? (Весело.) Я уж отдала шить, самим некогда.
Е в г е н и я. Ах, Наташа, у нас что-то неладно.
Н а т а ш а. Что еще?
Е в г е н и я. Дяденька точно с ума сошел, он побежал к Егору Николаичу деньги отнимать. Его хозяин расстроил.
Н а т а ш а. Быть не может. Что-нибудь не так. Дядя не имеет права, да и не посмеет распоряжаться моей судьбой. Позови сюда Ивана Федулыча!
Е в г е н и я. Я боюсь.
Н а т а ш а. Чего?
Е в г е н и я. Он скажет тебе что-нибудь неприятное.
Н а т а ш а. Ну, ну, не бойся, я не маленькая. Позови!
Е в г е н и я (У Двери). Иван Федулыч, подите сюда! (Уходит в спальню.)

Входит Чепурин.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Наташа, Чепурин.

Н а т а ш а. Что у вас тут случилось? Что дядя выдумал? Мало горя, что ль, у меня было, так он прибавить хочет? Куда дядя пошел? Ну, говорите! Что ж вы молчите?
Ч е п у р и н. По вашему собственно делу-с.
Н а т а ш а. Я его не просила. Прежде, прежде, Иван Федулыч, надо было учить меня разбирать, понимать людей, - остерегать меня от дурных; да только раньше, раньше, а теперь я выбрала, полюбила человека и не променяю его ни на кого.
Ч е п у р и н. Да помилуйте, разбой-с!
Н а т а ш а. Иван Федулыч, постойте! Выражайтесь осторожнее, имейте побольше деликатности: не говорите при мне дурно о человеке, которого я люблю. Иначе я вас слушать не стану.
Ч е п у р и н. Что ж мне хвалить прикажете его!
Н а т а ш а. Ни хвалить, ни бранить, а говорить с уважением.
Ч е п у р и н. Извольте!
Н а т а ш а. Ну, говорите. Дядя узнал про него что-нибудь? Ну, он мот, должен много, игрок, что ли? (С сердцем.) Да ну, говорите скорей!
Ч е п у р и н. Всего довольно-с.
Н а т а ш а. Ну, так поймите, что дело кончено; хорош ли он, дурен ли - разлучить нас нельзя. Хорошо буду жить - слава богу; дурно - жаловаться не стану, сама выбрала. Мне с ним жить - моя и забота. И горе мое и радости мои, все мое, все вот здесь, у сердца будет; ни с горем, ни с радостью я к людям не пойду. Слышите! никому дела нет, мне с ним жить!
Ч е п у р и н. Да не вам-с!
Н а т а ш а. Ну, довольно, Иван Федулыч! вы думаете, что если вы будете бранить, чернить человека, так я его разлюблю и полюблю вас. Ха, ха, ха! Это дурная политика. Он дурной человек, все бранят его; ну, браните его и вы, браните! а я еще больше буду любить его. Надо ж, чтоб и его кто-нибудь любил. Вы вот и хороший человек; вы стоите любви, вы хотите моей любви, да не умели ее заслужить, и я вас... презираю.
Ч е п у р и н. Стoю ль я вашей любви, нет ли-с, только мне ее не надо-с. И все ж я человек с душой-с, и чужие слезы мне не на радость.
Н а т а ш а. Вы их не увидите.
Ч е п у р и н. Минуты не пройдет, как увижу, да еще какие слезы-то увижу. Вот вам бог-с!
Н а т а ш а (с испугом). Вот как! (После некоторой борьбы, с притворным спокойствием.) Ну, что там еще?
Ч е п у р и н. Лучше б кто другой, а не я говорил вам; кажется бы, бог знает что дал...
Н а т а ш а. Пожалуйста, поскорей!
Ч е п у р и н. Что я за каторжный такой, что не мог вам никогда сказать ничего приятного и теперь должен убивать вас, все одно что ножом резать.
Н а т а ш а. Говорите, Иван Федулыч!
Ч е п у р и н. Теперича Копров какую штуку гнет! он все одно как бешеный мечется...
Н а т а ш а. Ну!
Ч е п у р и н. Чтоб только денег нахватать больше. А деньги бросает зря. Один кабинет, сказывают, без малого десять тысяч ему стоит. В спальне зеркало поставил, сажень с лишком, в серебряной рамке, все кружевами увешано.
Н а т а ш а. Только?
Ч е п у р и н. Как только-с? Арап теперича на крыльце торчит, белками ворочает, точно у него глаза-то выскочить хотят. К чему пристало?
Н а т а ш а. Вам завидно?
Ч е п у р и н. Завидуют-то чему основательному, а тут нечему завидовать: ветер так ветром и останется. Утром выедет в эгоистке - жеребец серый, кучер - страсть посмотреть; потом пару вороных в какую-то корзинку заложат, сам править сядет и арапа с собой посадит. А вечером в коляске, либо в карете развалится, а лошади опять другие. Да ведь какое баловство задумал! Подле кабинета контору отделал дубовую резную, книги велел желтые замшевые разложить; на стенах какие-то счеты в рамках, точно в банке в каком.
Н а т а ш а. Пожалейте меня! Я жду от вас дела, а вы мне какие-то глупости рассказываете.
Ч е п у р и н. Да помилуйте! Балансы подводят, миллионы на счетах выводят, а дела на грош нет. Помилуйте скажите, дутых документов целый ворох навалили да на конторке на шпильках натыкали; а и людей-то таких нет, на кого они писаны. Иностранец какой-то с немецкой конторы сбежал, так все книги ему наобум писал на аглицком языке, чтоб больше туману было, а все это фальшь, все напоказ.
Н а т а ш а. Кому напоказ?
Ч е п у р и н. А купцу этому из Таганки. Его нынче Копров к себе на обед зазвал, напоит его шампанским и будет ему все это показывать. Выгорит дело, Копров с долгами разочтется; а не выгорит - ну, вешай петлю да полезай в нее, больше некуда деться.
Н а т а ш а. Я не понимаю вас. На что ему купец? Чего ждет он от купца?
Ч е п у р и н. А вот, видите ли, тут политика какая! Он уж к этому купцу давно ездит, потому у этого купца есть племянница, сиротка, вида сурового, брови пальца в три ширины, ужасно даже, если нечаянно вдруг увидишь, и совсем круглая, как тунба.
Н а т а ш а. Ну, ну!
Ч е п у р и н. Тут расчет видимый с его стороны: кабы дочь, так зря бы не отдали, разузнали, что за человек; а то племянница, видеть ее все ужасаются, значит, только бы с рук сбыть да капитал сдать. А у этой сиротки, у бедной, окромя имениев, чистыми деньгами триста тысяч оставлено на избранника, кто изберется взять за себя такую красоту. Нынче ж и по рукам ударят, коли удастся старика опоить да обмануть.
Н а т а ш а (слабым голосом и опуская голову). Да?.. Так?.. Правда это?
Ч е п у р и н (ударяя себя в грудь и поднимая руку к небу). Вот-с! Перед истинным!
Н а т а ш а. Подите! Оставьте меня!

Чепурин уходит.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Наташа (одна).

Н а т а ш а (вынимает портрет Копрова). На что он мне теперь? (Задумывается.) Пожалуй, можно носить его, всю жизнь носить да смотреть на него; да уж очень обидно будет. (Ставит портрет на стол.) Прощай, Егор Николаич! Прощай, голубчик! Не мой ты, а жаль мне тебя; вдруг тебе не удастся, что с тобой будет? Да нет... удастся... отчего же! А надо будет посмотреть свадьбу-то. В церковь не нужно ходить - нехорошо, можно у церкви подождать их... что в церковь!.. Там известно что... Певчие поют... Сводят их, он ей подаст руку в белой перчатке... вот венцы на головах... вот все кончено. Все целуются, все родные стали, чужих нет... Чужая только я... только здесь я одна... Экипажи... экипажи задвигались, блонды всё, блонды .. разъезд. Уедут, уедут! Не бежать ли мне, не броситься ль под колеса кареты? (Взглянув на портрет.) Прощай, Егор Николаич, прощай! Живи с молодой женой! Совет вам да любовь!.. Жива я или нет, тебе все равно. Чай, как не жива-то буду, тебе легче будет, (глядя на портрет) буйная ты головушка, хороший ты мой, не встретимся тогда с тобой, не кольнет тебя в сердце-то. Аль ничего тебе? Встретишь меня, так не поклонишься, к жене отворотишься, будто поговорить с ней нужно? "Что, мол, милая, не проехать ли нам куда подальше?" да кучеру мигнешь, чтоб умчали тебя кони вороные от моих глаз... Ой, смерть моя! (Разрывает портрет.) Не разлучишь вас... да и не родилась я на свет разлучницей... Легче самой умереть... Носить горе, носить горе, пока износится! Как темно, как скучно в этой лачужке. Куда деться? Куда мне деться с тоской! (Уходит в спальню.)

Входит Корпелов.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Корпелов (один).

К о р п е л о в. Я ворочу, я ворочу эти деньги... Вот побегу завтра на толкучку да продам пальтишко, вот и положу Наташе в комод на убылое место рублика полтора. Я по гривенничку наношу, по утрам у церквей буду с нищими становиться. Разве я не похож на нищего? Мне подадут... Чем я не нищий?

Дрожанье рук, поблеклые ланиты
И тусклых глаз распухшие орбиты...

Входит Маланья.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Корпелов, Маланья.

М а л а н ь я. Асаф Наумыч, нужны тебе бумаги-то, что ли, так говори!
К о р п е л о в. Ничего мне не нужно. Какие бумаги?
М а л а н ь я. А вчера ты хмельненек пришел, так из пальта выронил.
К о р п е л о в. Лжесвидетельствуешь.
М а л а н ь я. Толкуй с тобой! Бросил пальто, они и выскочили; я давеча печку растопить хотела, да думаю: может, мол, нужны.
К о р п е л о в. Постой, женщина! Вспоминаю... Старуха каялась мне во грехах...
М а л а н ь я. Ну, загородил!
К о р п е л о в. Да, да... и бумаги отдала... Подай сюда!
М а л а н ь я. Не трожь, лучше у меня останутся. Право, другой раз ищешь, ищешь растопки-то...
К о р п е л о в. О, Аглая, не возражай!
М а л а н ь я. Небось жалко стало? Да на! Не велико сокровище-то. (Отдает пакет и уходит.)


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Корпелов, потом Евгения и Маланья.

К о р п е л о в (развертывает верхнюю обертку и вынимает незапечатанный пакет. Читает надпись). "Сей пакет и все, что в нем находится, принадлежит дочери губернского секретаря, Наталье Петровной Сизаковой". Находка, в первый раз в жизни находка! (Вынимает из пакета одно письмо, читает его, руки трясутся, утирает слезы. Кладет письмо и пакет на пяльцы.) Вот оно, вот приданое-то! Наташа! Наташа!

Входит Евгения.

Е в г е н и я. Тсс... тише! Что вы, что вы! Уморить ее хотите?
К о р п е л о в. Как? разве?.. Наташа моя, Наташа!..
Е в г е н и я. Да тише, говорю вам! Дайте ей успокоиться. Она совсем убита, она умирает.
К о р п е л о в. Разве ей сказали?
Е в г е н и я. Хозяин все рассказал.
К о р п е л о в. Нет, не все еще.
Е в г е н и я. Ну, будет с нее и этого.
К о р п е л о в. Что ж она? плачет?
Е в г е н и я. Нет, лежит в белом платье без движения, как мертвая, и в бреду, все какая-то ей свадьба представляется.
К о р п е л о в. В белом платье?
Е в г е н и я. Да, надела.
К о р п е л о в. Словно она тебя кличет... Поди, поди к ней!

Евгения уходит в спальню, Корпелов подходит к двери и прислушивается. Евгения входит.

К о р п е л о в. Ну, что, что?
Е в г е н и я. Велела послать к ней Ивана Федулыча и Маланью.
К о р п е л о в. Зачем?
Е в г е н и я. Не знаю.
К о р п е л о в. Так позови их скорее!
Е в г е н и я (у двери). Иван Федулыч! вас Наташа зовет. Маланья, иди и ты!

Чепурин и Маланья проходят в комнату Наташи. Маланья сейчас же возвращается.

М а л а н ь я (в дверях). Хорошо! Я мигом, далеко ль тут, лавочка-то внизу.
К о р п е л о в. Куда ты ?
М а л а н ь я. Не твое дело. Не до тебя нам. (Уходит.)
Е в г е н и я. Должно быть, чайку захотела.
К о р п е л о в. Видно, ей полегче.
Е в г е н и я. Не знаю. Встала, сидит. Вот только белое платье меня очень пугает. Зачем это оно?
К о р п е л о в. А что ж белое платье?
Е в г е н и я. Есть у нее белое кисейное платье. Никогда она его не надевала; а вот, если болезнь какая ходит по Москве, так она его вынет и гладит. Коли, говорит, умру, так положите меня в нем. Мы хоть бедные девушки, а все ж нужно, чтобы было прилично; чтоб, если кто войдет в церковь, видел бы, что девушку хоронят. А сама гладит да все бантики, все оборочки раздувает, чтоб пышней было. Складки расправит, да и говорит: "Ты вот тогда на мне также складочки расправь".
К о р п е л о в. У меня есть радость для нее; но я боюсь: эта радость может и оживить и убить ее.

Входит Маланья и накрывает стол салфеткой.

Е в г е н и я. Что ты делаешь?
М а л а н ь я. Приказали, так и делаю. (Выносит сначала на подносе хлеб и закуску, потом вино и рюмки. Корпелову.) Вот попотчуют тебя, так ты пить будешь, небось не откажешься. (В дверях спальни.) Готово; а за батюшкой сейчас схожу. (Уходит.)

Входит Грунцов.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Корпелов, Евгения, Грунцов, потом Наташа и Чепурин.

Г р у н ц о в. Что у вас тут такое?
К о р п е л о в. Не знаю, юноша; что-то на похороны похоже.

Выходит Наташа, она едва держится на ногах, ее поддерживает за руку Чепурин.

Н а т а ш а (становясь на колени). Дяденька, благословите нас на трудовую жизнь!
К о р п е л о в. Нет, нет, не мне, не этим рукам благословлять тебя, дитя мое! (Поднимает Наташу.) Вот, вот тебе вместо благословения; находка, золотая находка. (Берет с пялец письмо и отдает Наташе.) Прочти, что писала твоя мать одному богатому барину!
Н а т а ш а (читает). "Благодарю вас за участие, но вы меня оскорбляете, присылая мне деньги. Посылаю вам их обратно. Пока я жива, я не приму от вас денег. Дочери моей останется немного, но ей и не надо многого; она привыкла жить трудом и должна жить трудом, если захочет исполнить завет умирающей матери. Я умираю, вы меня переживете, прошу вас уважить мою волю, не помогайте Наташе, пусть она даровых денег не знает. Разве уж (простите меня, матери слабы) вы узнаете, что она в своей честной, трудовой жизни мало знает радостей, не видит светлых дней, так пошлите ей какую-нибудь безделицу на обновку, на сладкий кусочек, на дешевенькие удовольствия. Пошлите потихоньку и напишите, что это мать посылает ей вместе с благословением из-за гроба". (Обнимая Корпелова.) Благодарю вас, благодарю вас. Я думала, что мне и не пережить горя; а вот слышу слова матери, и у меня в душе радость и счастье. Вот я и богата.
К о р п е л о в. Вот и деньжонки есть, только немного, как завещано, - сторублевый билетец. (Отдавая пакет Наташе.)
Н а т а ш а. Отдайте Ивану Федулычу. (Читает про себя письмо и плачет.)
Ч е п у р и н. Что ни есть, все наше будет-с.
К о р п е л о в. Получай, брат! (Отдает пакет.)
Ч е п у р и н. Покорнейше благодарю-с. Не велики деньги, а все на черный день годятся. Так мы их и беречь будем. (Заметив плачущую Наташу, берет у нее письмо.) Не читайте, не утруждайте себя! На все время будет. Извольте сесть, успокоиться.
Г р у н ц о в. Поздравляю, Иван Федулыч.
Ч е п у р и н. Еще погодите поздравлять, вот батюшка благословит, тогда честь честью-с.
Г р у н ц о в. Да я тебя с деньгами поздравляю, ты уж их в карман положил. Я сам разбогател. (Вынимая деньги и показывая.) Сроду столько денег не видывал.
К о р п е л о в. Запродался?
Г р у н ц о в. Закабалился.
К о р п е л о в. Далеко ли?
Г р у н ц о в. В Уфу. Задаток взял, завтра ехать.
Е в г е н и я (подбегая). Что вы говорите? Завтра ехать?
Г р у н ц о в. Да, барышня, в Уфу. Прощаться пришел с милыми друзьями.
Е в г е н и я (с испугом). Да как же это можно? Что вы делаете!
Г р у н ц о в. А что ж, барышня, не с кем вам спорить будет?
Е в г е н и я. Да нет, нет, что за споры! Разве я серьезно!
Г р у н ц о в. Должен-то я вам, так заплачу.
Е в г е н и я. Какой долг, что вы!
Г р у н ц о в. А два фунта конфет... Первое пари проиграл и второе...
Е в г е н и я. А второе выиграли.
Г р у н ц о в. Как выиграл?
Е в г е н и я. А вот как! (Целует его.) Ну, и квиты.
К о р п е л о в. Ого, барышня! Optime! [Превосходно, отлично! (лат.)]
Е в г е н и я. Только это нехорошо... Так не делают. Бог с вами. (Плачет.) Ну, на что похоже, скажите, пожалуйста... завтра... вдруг завтра... (Берет Грунцова за руку.) Я вас не пущу.
Г р у н ц о в. Ну, так вот что, барышня! Я поеду в Уфу, там мне обещали место в гимназии; если прочно устроюсь, так приеду в Москву на святки, а из Москвы-то назад, пожалуй, уж вместе поедем. По рукам?
Е в г е н и я. Уж теперь не заспорю.
К о р п е л о в. Юноша! ты Крез теперь, - значит, кутим.
Г р у н ц о в. Всенепременно. Мне чтоб только на дорогу в обрез осталось. Я фунтов пять конфет принес да три бутылки шампанского, все это у Маланьи находится.
Ч е п у р и н. Это оченно кстати-с. Мы сейчас вытребуем. (Корпелову.) Только позвольте спросить... конечно, само собой, я отчета требовать не смею, а все-таки интересно, как насчет тех денег-с?
К о р п е л о в (указывая на Наташу). Молчи, молчи, что ты!
Н а т а ш а. Не бойтесь, говорите, я уж теперь покойна.
К о р п е л о в. Ведь какой глупый человек-то! Плутовал, плутовал, да концов-то схоронить и не умел. Зазвал купца обедать, а тут и незваные гости явились. Документики какие-то фальшивые состряпал, его и накрыли. Ну, уж попался, так и терпи. А он, глупый, что же выдумал: побежал в кабинет, дверь на ключ да хлоп из револьвера. Хвать-похвать - денег никаких, одна только записка на конторке: "Без денег, мол, мне жить на свете незачем". Какой глупый-то! Да разве жизнь-то мила только деньгами, разве только и радости, что в деньгах? А птичка-то поет - чему она рада, деньгам, что ли? Нет, тому она рада, что на свете живет. Сама жизнь-то есть радость, всякая жизнь - и бедная, и горькая - все радость. Озяб, да согрелся - вот и радость. Голоден, да накормили - вот и радость. Вот я теперь бедную племянницу замуж отдаю, на бедной свадьбе пировать буду, - разве это не радость! Потом пойду по белу свету бродить, от города до города, по морозцу, по курным избам ночевать... (Поет и пляшет.)

Пойду ли я по городу гулять,
Пойду ли я по Бежецкому.
Куплю ли я покупку себе.

Ч е п у р и н (налив в рюмки вина). Пожалуйте-с.
К о р п е л о в. Давай выпьем. Юноша, иди! (Грунцов подходит.) Погодите! Чепурин! становись с нами в ряд! (Чепурин подходит.) Вот так! (Запевает.)

Gaudeamus igitur,
Juvenes dum sumus!

[Так будем же радоваться, пока мы молоды! (лат.)]

1874

Hosted by uCoz